Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве. 1953 - начало 1980-х гг. - Владимир Козлов

Чеченцы и ингуши стремительно и неорганизованно покидали места ссылки. Но по дороге они наталкивались на милицейские кордоны. В городах и пристанционных поселках скопилось большое количество неустроенных и нетерпеливых людей. В Джамбульской области, прежде всего в областном центре, в апреле 1957 г. не работало около 5 тысяч чеченцев и ингушей - более 50 % трудоспособных. В ВосточноКазахстанской области пропорции были те же. В Карагандинской области, где находилось 30 тысяч чеченцев и ингушей, значительная часть также осталась без работы246. А тут еще милиция вернула в город 613 чеченцев и ингушей, принудительно снятых с поездов. Все они уже продали свои дома и отправили личные вещи на Кавказ. 413 человек разместились прямо на вокзале, 200 - отказались выходить из вагонов и требовали немедленной отправки на родину. Возле здания Карагандинского обкома партии ежедневно собирались большие толпы чеченцев и ингушей, останавливали машины секретарей обкома партии и требовали, чтобы им разрешили свободный проезд247. В дополнение ко всему, агентура МВД сообщала, что все чеченцы и ингуши готовятся выехать к местам прежнего жительства в мае-июне. Можно было ожидать массовых беспорядков. Оставшиеся без жилья и работы, застрявшие на полпути домой люди временно оказались в положении маргиналов.

Несмотря на очевидно конфликтную ситуацию, никаких открытых столкновений не произошло, что можно считать проявлением достаточно высокой самоорганизованности этноса в ситуации социального стресса. Дело ограничилось традиционными формами девиантного поведения. «Не занятые общественно-полезным трудом, - писал по этому поводу Дудоров, - лица чеченской и ингушской национальностей ведут себя вызывающе, совершают дерзкие уголовные преступления и нарушают общественный порядок, что вызывает справедливое возмущение трудящихся»1. Но к подобным явлениям в целинных городах и поселках давно привыкли.

Главное, что московское руководство явно просчиталось в бюрократических прогнозах чеченцы и ингуши не стали смирно ждать «команды на возвращение». Другие этносы, автономия которых была восстановлена одновременно с чечено-ингушской, вели себя более «законопослушно», хотя, собственно говоря, никаких законов, вообще никаких юридических решений, которые бы препятствовали немедленному выезду, не было. Органы МВД, задерживая чеченцев и ингушей на станциях и снимая их с поездов, действовали на свой страх и риск. Это был ничем не прикрытый произвол, который, может быть, и основывался на здравом смысле бюрократов, но решительно никаких юридических оснований под собой не имел. Занятое полицейскими проблемами, советское руководство, казалось, даже не заметило, что вместо «обычных» стихийных беспорядков и насильственных конфликтов оно столкнулось с явлением более существенным. Весенние события 1957 г. грозили реанимировать вековой конфликт между «империей» и этносом, придать ему новое звучание, усилить новыми обидами.

МВД СССР, уже вставшее на путь произвольных административных решений, по крайней мере, добивалось от местных партийных властей предоставления временного жилья и работы задержанным в дороге вайнахам, а у ЦК КПСС просило:

«1. Еще раз дать указание ЦК КП Киргизии и Казахстана о трудоустройстве бывших спецпоселенцев, запрещении увольнения их с работы, снятия с партийного, комсомольского и воинского учетов в тех случаях, когда не имеется разрешения оргкомитета на выезд их к прежнему месту жительства.

2. Поручить ЦК КП Киргизии и Казахстана, а также оргкомитету разъяснить всем бывшим спецпоселенцам, что их выезд к прежнему месту жительства без разрешения оргкомитета будет рассматриваться как нарушение установленного порядка переселения и повлечет за собой принудительный возврат к местам бывшего поселения.

3. Дать указание Министерству путей сообщения СССР о продаже проездных билетов и перевозке багажа бывших спецпоселенцев чеченской и ингушской национальностей, возвращающихся к прежнему месту жительства, только при наличии на этот счет разрешения оргкомитета.

4. Разрешить учреждениям внутренних дел лиц чеченской и ингушской национальностей, возвращающихся к прежнему месту жительства без разрешения оргкомитета, задерживать, снимать с поездов, пароходов, других видов транспорта и возвращать к местам бывшего поселения»1.

Все это было вынужденной полицейской импровизацией. ЦК КПСС ее тем не менее поддержал. У московского начальства были свои резоны. Оно оказалось как бы между двух огней. Чеченцы и ингуши, распродавшие дома и часть имущества, ушедшие с работы и сидевшие на чемоданах в конфликтной целинной зоне, представляли собой потенциально дестабилизирующий фактор на целине. Однако и на Северном Кавказе складывалась напряженная ситуация - массовое и стихийное возвращение вайнахов к родным очагам застало власти врасплох. Центр этнических конфликтов начал перемещаться в чеченские районы, где все чаще вспыхивали конфликты между вайнахами и переселенцами, занявшими после 1944 г. их дома и земли. Неуклюжие импровизации начались и там. Выбор был сделан из двух зол - чеченцев и ингушей предпочли задержать на целине, где уже было «налажено» полицейское обеспечение «организованного переселения».

Чтобы остановить стихийный поток «возвращенцев», понадобилась широкомасштабная операция. 8 апреля 1957 г. министр внутренних дел СССР Н.П. Дудоров доложил секретарю ЦК КПСС Н.И. Беляеву: «... были приняты меры к немедленному прекращению этого переезда, задержанию переезжающих без разрешения

Организационного комитета и возвращению их к местам бывшего поселения.

В результате принятых мер дорожными отделами милиции при помощи территориальных учреждений внутренних дел к утру 8 апреля неорганизованное передвижение чеченцев и ингушей по железным дорогам было прекращено.

За 5, 6 и 7 апреля на Казанской, Куйбышевской, Уфимской, ЮжноУральской, Оренбургской, Ташкентской, Ашхабадской и некоторых других дорогах в поездах было выявлено и задержано 2139 человек. Всем задержанным переоформлены проездные билеты для обратного проезда, и к утру 8 апреля 1876 человек были отправлены с пассажирскими поездами к местам бывшего их поселения». «В целях предотвращения неорганизованного переезда спецпоселенцев» все пассажирские поезда, идущие из Киргизии и Казахстана, проверялись оперативными заслонами транспортной милиции. По сообщению министров внутренних дел Киргизии и Казахстана, ими были «приняты все меры к тому, чтобы не допускать увольнение бывших спецпоселенцев с работы, не снимать их с воинского учета, не выписывать из домовых книг и не продавать им проездные билеты»248.

Вместе с тем министр внутренних дел Казахской ССР доложил, что в областных центрах республики уже скопилось большое количество чеченцев и ингушей, «которые уволились с работы, продали свое имущество и настойчиво добиваются выезда к прежнему месту жительства»1. Положение обострялось тем, что в деятельность Оргкомитета, который собственно и должен был ввести процесс стихийного возвращения в берега административного контроля, обнаружились серьезные злоупотребления и факты коррупции. Раздача пропусков, т.е. официальных разрешений на выезд, как сообщалось в одной из жалоб, присланных Председателю Совета Министров СССР Н. А. Булганину (август 1957 г.), «была организована с тем расчетом, что ставленники оргкомитета, да и сами они, изрядно наполнили свои чемоданы деньгами - один пропуск ими продавался в среднем за 2 тысячи рублей. Но зато трудовому чечено-ингушскому народу эти преступно-жульнические проделки обошлись очень дорого - они вновь, это во второй раз, были обездолены и разорены. «Во время нашего выселения Берия и то не нанес такой большой материальный ущерб нашему народу, как нынче нанес нам Оргкомитет Чечено-Ингушской АССР», - говорят чеченцы и ингуши»249. (Кроме того, среди чеченцев и ингушей было распространено мнение, что некоторые члены оргкомитета, бывшие руководители Чечено-Ингушской АССР, являлись соучастниками депортации). Судя по реакции Отдела советских органов Совета министров РСФСР, злоупотребления в оргкомитете действительно имели место250. Виновные получили партийные взыскания. Но оргкомитет, злоупотребления которого были многократно преувеличены слухами, уже потерял доверие вайнахов и не мог контролировать ситуацию. Ему не помогли даже попытки опереться на авторитетных стариков и членов семей шейхов.