Факир против мафии - Фридрих Незнанский

— Хорошо. Тогда будем считать, что всего этого разговора не было. Я не отдам приказ об аресте Отарова. Более того, я буду вынужден надавить на судебные власти, чтобы они освободили Петрова.

Турецкий нахмурился.

— Это будет ошибкой, — строго сказал он.

— Может быть, — холодно ответил президент. — Но дать вам арестовать этих людей — это будет еще большей ошибкой. Уезжайте из страны, Александр Борисович. Завтра же. Иначе я просто не ручаюсь за вашу жизнь.

Президент встал со стула.

— И еще, — сказал он. — Я подозреваю, что вы просто так не успокоитесь. Постарайтесь все же меня понять, прежде чем начать что-то делать. До свидания.

Василяускас протянул Турецкому руку. Александр Борисович встал и пожал ее. Президент развернулся и вышел из кабинета.

…На улице Турецкий позвонил Грязнову.

— Ну как? — спросил тот.

— Глухо, как в танке, — ответил Александр Борисович. Помолчал и добавил: — Завтра улетаем.

Грязнов хмыкнул в трубку:

— Значит, дошло до прямых угроз?

— До прямого предупреждения.

— А как Сам? В нем еще осталось что-то человеческое?

Турецкий подумал и ответил:

— Только страх и усталость.

— Ясно, — сказал Грязнов. — Значит, полное разложение?

— Угу.

Грязнов вздохнул и сказал:

— В таком случае, нам и впрямь пора сматывать удочки.

1

Константин Дмитриевич тряхнул седой шевелюрой и веско сказал:

— Нет, Саня, вы с Грязновым здесь ни при чем. Вы сделали все, что могли. Просто обстоятельства оказались сильнее вас.

— Да я себя и не осуждаю. — Турецкий пожал плечами. — Просто, пока эта сволочь будет свободно ходить по земле, я спать спокойно не смогу.

— Сможешь. Поворочаешься пару дней, а потом сможешь. Хотя, конечно, оставлять это так мы не будем. Интерпол я уже подключил, запрос об экстрадиции отослан.

— Да не станут они этим заниматься, — досадливо сказал Турецкий.

Меркулов пожал плечами:

— Как знать. Со дня на день политическая обстановка в Литве может измениться. Видел последние новости? Страсти кипят.

— Они кипят уже несколько месяцев, да все никак не выкипят. Нет, Костя, здесь нужно действовать по-другому.

Меркулов пристально посмотрел на Турецкого:

— Что ты имеешь в виду?

Турецкий спокойно встретил его взгляд и сказал:

— Именно то, о чем ты подумал. Другого способа нет.

Меркулов откинулся на спинку стула и пошевелил густыми бровями.

— Так-так, — сказал он полунасмешливо-полусердито. — Это на что же ты меня толкаешь, друг любезный?

— Я? Тебя? — Александр Борисович простодушно улыбнулся. — Ни на что. Разве я могу тебя на что-то «толкнуть»? Вы ведь главнее меня, Константин Дмитриевич, а не я вас. Вы приказываете, я — делаю. — Он пожал плечами. — Так что любая инициатива должна исходить от вас.

Меркулов хмыкнул.

— Хорошо устроился! А с тебя, значит, взятки гладки, да? Что ж… Если ты так ставишь вопрос, то я, пожалуй, соглашусь. Но только сделать это должны профессионалы. И они не должны служить ни в каких органах или спецслужбах. Понимаешь, о ком я говорю?

— Как не понять, — кивнул Турецкий. — Это будут совершенно частные лица. Вот только…

— Что?

— Надо будет этим лицам слегка подсобить.

— Поможем, чем сможем. — Меркулов одним глотком допил свой чай, насмешливо посмотрел на Турецкого и добавил: — Так им и передай. Если встретишь.

За деревянным столиком бара «Золотая бочка», что на проспекте Мира, сидели пятеро мужчин. У одного из них была загипсована рука. Четверо остальных общались с «загипсованным» бережно, как с хрупкой вазой, заботливо подставляя ему то кружку с пивом, то тарелку с солеными сухариками, то пепельницу. Даже когда они просто обращались к нему, за подчеркнутой веселостью их тона сквозила тщательно скрываемая деликатность.

«Загипсованным» был, разумеется, Вячеслав Иванович Грязнов. Четырьмя другими мужчинами — Александр Борисович Турецкий, Денис Грязнов, Сева Голованов и Филипп Агеев.

Наконец Грязнов-старший не выдержал и строго сказал:

— Так, мужики, если вы и дальше будете обращаться со мной, как с куклой Барби, я встану и хорошенько намылю вам шеи, ясно?

Мужчины заулыбались.

— Вообще-то он может, — подтвердил Денис. — Мой дядя, если его хорошенько рассердить, настоящий зверь.

— Кому ты рассказываешь, — весело отозвался Турецкий. — Я его не раз видел в деле. Не человек — лев!

— Да и гипс у него твердый, как железо, — вставил свое слово Голованов. — Стукнет — мало не покажется.

Все засмеялись. Грязнов обвел их сердитым взглядом, но не выдержал и тоже улыбнулся.

— Все бы вам дурака валять, — проворчал он. — Когда уже повзрослеете?

К столику подошел официант и забрал пустые кружки. Вскоре он вернулся с полными. Поставил их на стол, поинтересовался, не нужно ли чего-нибудь к пиву, получил отрицательный ответ и испарился.

— Расторопный малый, — похвалил Голованов.

— Да уж, — хмыкнул Грязнов-старший. — Трезвыми нас не оставит.

Голованов взялся было пододвинуть одну из кружек поближе к Вячеславу Ивановичу, но тот метнул на него грозный взгляд, и Сева поспешно отдернул руку. Мужчины разобрали пиво.

Турецкий отпил глоток, поставил кружку на стол, облизнул губы и сказал:

— Итак, начинаем действовать с завтрашнего утра. Денис, ты сможешь достать все, что потребуется?

— Смогу, — кивнул Грязнов-младший. Но, будучи человеком осторожным, тут же поправился: — По крайней мере, попытаюсь. Если не получится, тогда обращусь за помощью к вам.

— Хорошо, — кивнул Турецкий. — Кто полетит?

— Сева Голованов и… и, пожалуй, Филипп Агеев. Ну и я, само собой. Больше не надо. Иначе мы рискуем привлечь излишнее внимание.

— Согласен. — Турецкий повернулся к Вячеславу Ивановичу. — Слава, от тебя зависит, как их встретят здесь, в Москве.

— Встретят как надо, — заверил коллег Грязнов. — Оркестра, правда, не гарантирую, но все остальное будет на самом высшем уровне.

— Отлично. Ну а я пока подготовлю все необходимые документы. — Турецкий вздохнул. — Жаль, что не могу полететь с вами.

— Дальше аэропорта тебя, дядь Сань, все равно не пустят, — сказал Денис.