Факир против мафии - Фридрих Незнанский

— Вы забываетесь, — сухо сказал он. — Я пошел вам навстречу и принял вас. Но я сделал это не для того, чтобы выслушивать здесь ваше традиционное русское хамство. Покиньте кабинет. Немедленно!

Последнее слово генпрокурор не проговорил, а прорычал.

Грязнов хотел что-то сказать в ответ, но наткнулся на суровый взгляд Турецкого и промолчал.

С тем они и ушли.

6

За несколько дней слежки Эл досконально изучил маршруты передвижения Турецкого и его напарника — Грязнова. Он знал, что каждое утро они завтракают в одном и том же кафе — «Пилигрим». Причем садиться предпочитают у окна. Кафе это находилось в очень удобном месте, поскольку напротив него стояла старая пятиэтажка, два верхних этажа которой были домашним отелем.

Ужинали они чаще всего тоже в одном и том же месте — в забегаловке с русским названием «Bliny». Никаких блинов там уже лет десять не было, но пельмени, вареники, пирожки и суп-рассольник все еще подавали. Вероятно, московские легавые ужинали там из экономии. Хотя — и Эл знал это по собственному опыту — в некоторых вильнюсских забегаловках тебя накормят лучше, чем в ресторане средней руки, и это будет стоить тебе сущие копейки.

В «Блинах» не было широких витрин, зато напротив забегаловки, через дорогу, был небольшой скверик, а на его прилегающей к дороге окраине — несколько пушистых елочек, которые могли послужить хорошим укрытием. Тем более что вечера в Вильнюсе еще были темными, а половина фонарей в скверике находилась в нерабочем состоянии.

Изучив обстановку, Эл решил, что лучшим местом для работы будет все же кафе «Пилигрим». За пятиэтажным домом-отелем находился захламленный и уставленный мусорными баками задний дворик. Людей там почти никогда не было. Задний дворик упирался в дом с аркой, а арка вела на небольшую улочку, где Эл решил припарковать машину. В свою очередь, улочка метров через триста выводила на большое шоссе, а там уже можно было легко затеряться, смешавшись с вереницей автомобилей, мчавшихся за город.

Нацепив парик и бороду, Эл снял пару смежных комнат на четвертом этаже дома-отеля. Туда он принес кейс с разобранной автоматической винтовкой и оборудовал у окна наблюдательный пункт, установив на подоконнике штатив для винтовки и небольшой телескоп, глядя в который можно было с легкостью разглядеть даже царапины на дубовом столике, стоящем у окна…

…Итак, Турецкий и Грязнов несолоно хлебавши покинули кабинет генпрокурора Литвы Иодалиса.

Зная в общих чертах о визите Турецкого к Регине и встрече сыщика с хозяином, Эл опасался только одного: как бы московские гости не разочаровались в своей работе раньше времени и не решили улететь в Москву первым же самолетом.

Ночь, последовавшую за тем неприятным для московских легавых днем, Эл провел в доме-отеле. Как всегда, уснул он рано и до шести утра спал ровным, спокойным сном без сновидений.

В шесть тридцать утра он встал, принял холодный душ, оделся и позавтракал запасенными с вечера фруктами и копченым мясом. Ровно в семь часов Эл занял место у наблюдательного пункта.

Москвичи не отличались пунктуальностью. Они могли прийти в «Пилигрим» и в восемь, и в девять часов…

Они пришли в восемь двадцать.

В столь ранний час кафе наполовину пустовало. Как обычно, Турецкий и Грязнов заняли столик у окна. Эл видел, что они подозвали официанта и, не глядя в меню, сделали заказ. Затем стали что-то обсуждать. Грязнов явно горячился, он размахивал руками и один раз даже несильно стукнул кулаком по столу. Турецкий, напротив, был спокоен. Хотя, судя по тому, что он не прерывал Грязнова и согласно кивал на каждую его фразу, ему тоже было от чего волноваться. Все-таки крутой парень этот Турецкий, подумал Эл.

Подошел официант и поставил на столик две чашки кофе и тарелку с зажаристыми, золотистыми сырными гренками. Гренки выглядели так аппетитно, что Эл поблагодарил Бога за то, что тот дал ему время позавтракать.

Да, сыщикам в последние дни явно не фартило. Однако, судя по аппетиту, с которым Турецкий и Грязнов поедали горячие гренки, они не собирались сдаваться.

Между тем пора было действовать. Сыщики сидели в нише, отделенной от других столиков деревянными перегородками. Справа от Турецкого было окно, а слева — железный стояк вешалки, на которой висели пальто Грязнова и куртка Турецкого. В случае опасности у Турецкого не было времени для маневра. Чтобы обогнуть вешалку, ему бы понадобилось не меньше двух секунд. Сыщики всегда выбирали этот столик. Вероятно, под защитой вешалки у них создавалось впечатление, что они отрезаны от остального зала и могут поговорить конфиденциально, не опасаясь чужих ушей. Кстати, если бы они выбрали другой столик, Эл бы перенес операцию на вечер, в тот скверик с пушистыми елочками, за которыми так удобно прятаться. А здесь ниша была такая узкая, а стулья так плотно прилегали к столу, что выбраться из-за столика можно было, лишь приложив усилие.

Удача сегодня была на стороне Эла, и Эл расценил это как добрый знак. Он взял в прицел голову Грязнова. Каким бы ловкачом ни был Турецкий, уйти от второй пули у него не будет возможности.

Грязнов вновь принялся что-то объяснять Турецкому, размахивая руками. Эл подождал, пока не в меру горячий сыщик успокоится и возьмет чашку с кофе. Дождавшись, Эл задержал дыхание и мягко нажал на спусковой крючок.

Минуты генерал-майора милиции Грязнова были бы сочтены, не будь он так рассержен на генпрокурора Литвы, который не только не дал добро на арест Отарова, но еще и — вопреки профессиональной солидарности — пытался совать московским сыщиками палки в колеса.

— Нет, это черт знает что такое! — горячился Грязнов, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. — Он что, этот Отаров, купил всю Литву?

— Он купил не Литву, он купил ее временного хозяина, — возразил Турецкий. — А это намного легче. Да и надежнее. Пепел стряхни, обожжешься.

Но Вячеслав Иванович был слишком рассержен, чтобы обращать внимание на свою тлеющую сигарету, пепел с которой норовил упасть на стол.

— Ничего, — приглушенно рычал Грязнов. — Дай мне только поговорить с их президентом, а уж я найду, что ему сказать.

— Не понимаю, чего ты так разошелся? — пожал плечами Турецкий. — В первый раз, что ли, тебя отшивают?

— Но ведь Отаров во всем признался! — негодовал Вячеслав Иванович. — Плюс свидетельские показания. Иди и бери его тепленьким.

— Да забудь ты, — небрежно сказал Турецкий. — Наше дело найти преступника, и мы его нашли. А дальше… — Он пожал плечами. — Будем действовать по обстоятельствам. Ты, кстати, про кофе не забыл? Остывает.

— Да помню, помню… — Грязнов взял чашку с кофе и уже поднес ее к губам, но в этот момент столбик пепла, который Грязнов так и не стряхнул, сорвался с кончика сигареты и упал ему на брюки.

— Чтоб тебя! — ругнулся Грязнов, подскочив на стуле как ужаленный.

В то же мгновение звякнуло пробитое оконное стекло, и Грязнов вскрикнул от пронзившей его плечо острой боли.