Город - Стелла Геммел

– Еще Псы винят Рафа Винцера в разгроме Приморской.

– Почему не Флавия Ранделла Керра? – спросил Грязнуля. – Он же там за главного был.

Барт знал почему. Флавий погиб, а Раф был жив. Что за удовольствие катить бочку на мертвого?

– Еще кое-что, – сказал Вителл и покосился на Йонто. – Леопарды разворчались. Насчет Марцелла и его девки.

Марцелл Винцер был некогда женат на Гиулии, сестре Марка Рэя Хана, главы семейства Ханов. Марка его солдаты, в общем, любили, но далеко не так, как его сестру – единственную женщину, сражавшуюся в конном отряде лет десять назад. Когда Гиулия покинула супружеское гнездо и вернулась на Щит, во дворец Ханов, это, по слухам, произошло из-за интрижки Марцелла со знаменитой куртизанкой.

Они принялись увлеченно и с большим презрением обсуждать эту особу. Сели, так сказать, на любимого конька. Барт смотрел на них с большим разочарованием. Этими людьми руководила уязвленная гордость и честолюбие. Мысленно они видели себя во главе армий: кругом соратники, народ их приветствует, враги, кто успел, в ужасе разбегаются. А сами пока что пересказывали сплетни, словно рыбачки на рынке, заливали их пивом и приправляли непристойностями.

Что до самого Бартелла, никто не будет с торжеством выкрикивать его имя. Если он когда-нибудь найдет способ отомстить императору за бесчеловечное убийство своей семьи, наградой ему станет только смерть. Медленная, под пытками, или, наоборот, скорая и внезапная. А его заветной мечтой было вогнать нож в сердце этому человеку или горло ему перерезать – смотря по обстоятельствам. Расплатиться за четыре невинные жизни, оборванные руками Ареона. Четыре – из миллионов. А уж если представится возможность наказать тех, кто много лет назад против него сговорился… кто стоял сложа руки и наблюдал, забавляясь, как его предали и потащили на пытки… Тогда и вовсе не о чем больше будет мечтать.

Для начала ему нужно непременно удалить от себя Эм. Найти для нее безопасное убежище. Он слишком любил ее и очень хорошо понимал, что в случае чего утащит дочь с собою на дно.

Поэтому старый полководец сходился то с одним обществом заговорщиков, то с другим, нигде не задерживаясь надолго, чтобы не вычислили, кто он на самом деле такой. И терпеливо выжидал встречи с единственным человеком, который поможет ему проникнуть сперва во дворец, потом в Цитадель… добраться до Ареона.

Чтобы войти во дворец, требовалось обладать нужной внешностью и документами. Внедриться в Цитадель казалось почти невозможным делом. Бессмертный же, как говорили, последнее время оттуда очень редко высовывался.

Бартелл перехватил взгляд Грязнули. Коротышка слегка улыбнулся ему. Он единственный был здесь в какой-то мере интересен Бартеллу: слушал праздные пересуды и пустые угрозы солдат, сам же говорил очень мало. Барт иногда даже задумывался, а не подсыльщик ли Грязнуля. На случай слежки он всегда возвращался домой окольными путями, а если возникали хоть какие-то сомнения – шел на ночь в гостиницу.

После нескольких часов бессмысленной болтовни, подогреваемой пивом, которое носила снизу престарелая мать Каллисты, Барт решил больше не посещать это сборище, но с Грязнулей знакомства не прерывать. Стало быть, на очередную встречу идти не надо, но следует обождать снаружи, а потом проводить Грязнулю домой.

Сегодня для тайных вылазок в ночи у него просто не было сил.

Близилось утро, Вителл что-то увлеченно рассказывал… Бартелл внезапно поднялся, пересек комнату и вышел, не произнеся ни единого слова. Спускаясь по лестнице, он слышал, как оставшиеся на чердаке осыпа́ли его насмешками.

* * *

Во время Великого Потопа шел такой чудовищный дождь, что ливневые стоки были просто не в состоянии с ним справиться. В то время узкие улочки Оружейной превратились в бурные реки. Погибли многие сотни, если не тысячи людей – одни утонули прямо на улицах, другие оказались заперты в затопленных жилищах. Поговаривали, что могильщики Города так и не сумели должным образом упокоить каждый труп по отдельности. Якобы еще много недель по ночным улицам громыхали телеги: тела вывозили на Выступающий берег и сбрасывали в море со скал. С тех пор людям стало казаться, будто квартал Линдо как бы осел, врос в землю. В подвалах, прежде сухих, стояла вода. Обитатели безнадежно отсыревших комнат волей-неволей перебирались на верхние этажи. Иначе ни мебель, ни вещи было не спасти.

Белые кошки Линдо очень не любили мочить лапки. Они тоже переселились на самую верхотуру – на крыши, чердаки, воздушные мостики, населили контрфорсы, поддерживавшие ветхие здания. Предоставив сырые улицы и подвалы бурым крысам, кошки спускались только ради охоты.

Многие кошки сохраняли первозданно-белую шерсть. Они веками смешивались с породами попроще, но у них была слишком сильная кровь, и даже возникавшие по временам цветные отметины – буроватые лапки, рыжая маска – с течением поколений вновь исчезали. Однако большей частью белые кошки вязались между собой и растили белоснежных котят в уютных уголках полуразвалившихся домов с северной стороны переулка Синих Уток.

Бревенчатая перемычка между Стеклянным домом и соседним напротив была для кошек своего рода улицей. Вечерами они уходили на охоту во дворы и амбары по южную сторону переулка. А при первых проблесках рассвета возвращались через дом стекольщиков, с легкостью одолевая все его кренящиеся этажи и спеша по деревянному мостику к своим гнездам.

Бартелл, шагавший далеко внизу, поднял голову и увидел бледные тени, скользившие на фоне предутреннего неба. Он понюхал воздух. Мостовая переулка Синих Уток быстро остывала в ночи, отдавая накопленное тепло и вместе с ним весьма красноречивые запахи. Вот здесь, перед пивнушкой Доро, явно разбилась бочка, когда принимали товар. Ну еще бы, ведь в нынешние времена хорошего дерева не найти. Камни под ногами были еще липкими от пролитого пива. А вот наплыл запах пряных трав, не иначе из доходного дома Мегги. Хозяйка использовала для готовки дешевые, но духовитые зелья, пряча несвежий душок от бросового мяса. Или, может, здесь прошла шлюха, растиравшаяся травами за неимением мыла…

Но над всем господствовала очень хорошо знакомая Бартеллу вонь крови и смерти. В теплый летний денек где-то совсем рядом с переулком случилось убийство.

Бартелл отметил это про себя с некоторым интересом, но без особого отвращения. На самом деле аппетит у него разгулялся вовсю. В «Ясных звездах» он отдал должное доброму мясу с овощами, но когда это было? И он уже предвкушал, как запустит зубы в хороший кусок хлеба с сыром из лавочки на Прощальной, да все это с луковым соусом, купленным у Мегги; он подозревал, что соус готовила проститутка, снимавшая чердак. Если уж на то пошло, стряпня Мегги заметно улучшилась с тех пор, как на чердак к ней вселилась молодая женщина с двумя маленькими сыновьями…

Барт невольно нашел глазами чердачное окошко и увидел слабенький огонек. Он даже задумался, где она занималась своим ремеслом: неужели в той самой комнате, где жила вместе с детьми? Да какое, собственно, ему дело? Она сама была почти дитя, а уж худенькая…