Призрак в кожаных ботинках - Дарья Калинина

– А я нашел эти газеты на чердаке! – воскликнул Саша. – Но там всего два выпуска.

– Видимо, остальные были изъяты при обыске. Или же заговорщики как-то иначе успели избавиться от готовой продукции.

– Такой печатный листок – это же прямая антисоветчина! – воскликнул дядя Федор. – За такое в прежние годы одно наказание – расстрел.

– Эта мера и была приведена в исполнение. Погибли все, включая Надю и Савву. Вот я специально скопировал несколько страниц из уголовного дела. Можете ознакомиться.

И следователь показал ксерокопии, которые первыми ухватил Саша. На страницах был текст и фотографии задержанных. И увидев одну из них, Саша воскликнул:

– Смотрите-ка! И Глафира тоже с ними!

– Нет, – отреагировал следователь. – Не может такого быть. И объясню почему!

– Вот же она! – настаивал Саша, тыча в фотографию. – Вот!

– Ты подпись под фотографией читал? Это Надежда Андреевна – жена Саввы. Она погибла вместе с остальными.

– Да нет же! – настаивал Саша. – Это фотография Глафиры в молодости!

Фотография была сделана в первые часы ареста, когда женщина провела в заключении всего ничего и еще не успела потерять своей красоты. И Саша узнал и эти темные косы, и горящие глаза. Фотографию этой самой женщины он нашел на чердаке среди других снимков.

– Это Глафира, – подтвердила и Катя. – Вон фотография на стене висит. И баба Глаша говорила, что это она в молодости.

Все заинтересовались спором и тоже стали сравнивать. И пришли к выводу, что фотография со стены и впрямь похожа на ту, что имеется в уголовном деле.

– Что же получается, арестована была Глафира? А Надя уцелела?

– Сильно сомневаюсь, – покачал головой следователь.

Но его не слушали.

– Одна сестра пожертвовала собой ради другой! Как благородно! Глафира выдала себя за Надю и была арестована под ее именем!

– Нет! – рассердился следователь. – Невозможно!

Он вынул фотографию из рамки, перевернул ее и тут же воскликнул:

– Ну, все правильно! Так я и думал! Смотрите, что тут написано!

На фотографии с обратной стороны имелась надпись: «Любимой сестренке от Наденьки!»

– Понимаете? Эту фотографию Надя подарила своей сестре Глафире.

– Так на фотографии Надя? – с недоумением произнесла Катя. – А зачем же Глафира утверждала, что на фотографии она?

– И зачем держала фотографию, если она не ее, а чужая?

– Думаю, что ей совесть не позволяла убрать фотографию сестры. А что касается фотографии самой Глафиры, в деле есть и она. Вот, посмотрите.

С этой фотографии смотрела угрюмая темноволосая девица. Близко посаженные глаза, густые брови. Сходство с сестрой красавицей было ничтожно. Разве что нос был у них одной формы. Но все то, что у Нади было красиво, почти прекрасно, у Глафиры выглядело почти уродливо.

– Вот эта девка на нашу бабу Глашу похожа! Признаю!

– А как же Глафира уцелела? – спохватилась Катя. – Вы же сказали, что всех Усовых арестовали, и назад они уже не вышли. А Глафира была женой Саввы! Официально!

– К тому времени уже нет, – сказал следователь. – Они с Саввой развелись. Глафира сама подала на развод. Дело в том, что Глафира переоценила свои силы. К тому же она рассчитывала, что, выйдя замуж за Савву, сумеет оттеснить в сторону сестру, что постепенно станет занимать все больше и больше места в сердце мужа и станет ему настоящей женой. Но вышло иначе. Савва и смотреть не хотел на Глафиру, а в Наде он, напротив, души не чаял. И чем дальше, тем больше. Наблюдать счастье сестры каждый день стало для Глафиры непосильной задачей. И она сбежала в город. Там она подала заявление о разводе, которое было рассмотрено.

– И все же, как ей удалось ускользнуть от взгляда КГБ?

– Ладно, скажу вам всю правду. Комитет прибыл арестовывать ячейку Саввы не просто так. У следователей на руках имелся донос, в котором Глафира сдавала их всех, что называется, с потрохами. И особое внимание уделила Савве и его жене, назвав их главными организаторами антисоветского заговора.

– Не может быть!

– Она написала донос на беременную сестру?

– Она что, не знала, что ту могут расстрелять?

– Знала, – твердо произнес следователь. – Знала, понимала, и совершенный ею когда-то грех тяжким грузом лег на ее душу. Но в оправдание Глафиры надо сказать, что она всю свою дальнейшую жизнь положила на то, чтобы хоть отчасти искупить содеянное. В отношении ее сестры приговор был приведен в исполнение после того, как женщина родила своего ребенка и его выкормила. Через полгода осиротевший ребенок поступил в дом малютки. Какими путями действовала Глафира, чтобы ей разрешили усыновить этого ребенка, не известно. Обычно родственникам расстрелянных по такой статье ставших сиротами детей не возвращали, их либо оставляли на попечении государства, либо передавали в идейно правильные семьи, которых в антисоветчине даже заподозрить было нельзя. Но подозреваю, что Глафира дала взятку, и не одну. Как бы там ни было, ребенок, а это был мальчик, оказался у нее на руках. А вместе с ним к ней перешло и право на его наследство.

После этой фразы повисла тяжелая пауза. Не успев порадоваться хотя бы остаткам совести у своей соседки, люди теперь обдумывали ее новые каверзы.

А затем послышался чей-то неуверенный голос:

– Наследство на что? На дом?

– Самое главное, что было важно Глафире, к этому ребенку переходило право на то сокровище, которое было спрятано под домом.

– То есть Глафира уже столько лет назад знала о том, что под домом Саввы и его родных спрятан клад?

– Да. Она узнала о кладе еще в молодости. Произошло это в ту пору, когда Глафира для всех была женой Саввы и жила в его доме вместе с его братьями, своей сестрой и другими членами их семейства. Тогда-то она и подслушала разговор между Саввой и его родными. И поняла, что сокровище, накопленное всем родом Усовых, они с собой в ссылку не взяли, спрятали под домом и определили ему надежного хранителя.

– Но почему же тогда она не раскопала клад раньше? – подал голос дядя Вася. – Сразу же после ареста Усовых? Дом после этого долгое время пустовал. Лишь потом сельсовет передал его Петровым, а те затем продали дом деду нашего Кольки.

– Сразу после ареста Саввы и сестры, я думаю, Глафире было все-таки не до клада. Не совсем она деревянная. Содеяла от ревности злое дело, не подумала о последствиях, а как пришла беда, сама ужаснулась. Вряд ли она хотела своей сестре такой страшной участи. Наверное, думала, что Савву посадят, а сестру пожалеют, но немножко не рассчитала.

– А потом? Когда она уже пришла в себя? Петровы дом много лет продавали. Сами в нем не жили. Глафира запросто могла приехать и выкопать сокровище. И потом, когда уже Колины родные стали хозяйничать. Они не все время тут жили, а Глафира постоянно поселилась с Сережей. Могли в любой день пойти и выкопать. Чего она тянула?