Обыкновенная жадность - Фридрих Незнанский

— Если вы Елизавета Константиновна Станце-ва, то вас, — доброжелательно улыбнулся Турецкий, одновременно доставая удостоверение. — Не пугайтесь… Хотя спрашивать: «Кто стучится в дверь ко мне», разумеется, надо.

— Я думала, сын… Вадик должен приехать вот-вот… — Тревоги и настороженности в глазах женщины, после того как она посмотрела на Сашины «корочки», ничуть не убавилось. — А в чем, собственно, дело?

— Поверьте, совсем не в вас, — по-прежнему доброжелательно сказал Турецкий. — Возможно, вы все-таки впустите незваных гостей? Нам необходимо поговорить о вашей подруге, Софье Эдуардовне Соркиной…

— С Соней что-то случилось?! — всполошилась Елизавета Константиновна, отступая наконец в сторону. — Проходите, конечно! Я просто растерялась… Так что с Соней?

— Не волнуйтесь, жива-здорова. — Александр Борисович первым вошел в просторный коридор, исполнявший здесь функции прихожей, и проследовал за хозяйкой в сторону одной из двух распахнутых дверей, оценивающе разглядывая даму со спины: удивительно стройная, подтянутая фигура, тяжелый узел темно-рыжих волос на затылке, дорогой брючный костюм цвета морской волны… Словом, диаметральная противоположность кузине Славского. Что, помимо веселого прошлого, явно на этой женщине, в отличие от Сони, никак не отразившегося, может их связывать? Все-таки женщины — народ действительно загадочный…

Гостиная, в которую их провела хозяйка, тоже в отличие от Сониной, блистала чистотой и порядком, была обставлена хорошей итальянской мебелью, далеко не всем доступной по цене. Хозяева квартиры явно не бедствовали.

Усадив гостей на удобный мягкий диван, Елизавета Константиновна и сама присела на другой его конец, после чего Володя Яковлев, извинившись, попросил разрешения пересесть в одно из полукресел напротив хозяйки — к круглому столу на витых ножках

— Конечно-конечно, — немного смутилась Станцева. — Я не сообразила, вы ведь, наверное, должны что-то писать. Так вам удобно?

— Вполне, — заверил ее Турецкий. И, внимательно глянув на хозяйку, добавил: — Знаете, не могу удержаться от комплимента… Замечательно выглядите, никогда бы не сказал, что вы с Сорки-ной ровесницы.

Елизавета Константиновна польщенно улыбнулась:

— Вообще-то, я ее на полтора года младше, но вы правы: никто не верит, что у меня двадцатипятилетний сын, хотя родила я его совсем не рано… Вадим у меня умница, занимается бизнесом… — Она немного помолчала и, слегка нахмурившись, покачала головой: — Что касается Сони, она очень больной человек, ее нельзя не пожалеть, зная Со-нечкину жизнь…

— Я слышал, вы дружите с юности, — осторожно отозвался Саша, — общая молодость, друзья, словом…

— Словом, — усмехнулась Станцева, — судя по всему, вам уже успели охарактеризовать этот период, как не в меру бурный… — и, не дав ему возможности возразить, продолжила: — Что ж… Я не собираюсь открещиваться от ошибок своей молодости. Благодаря рождению сына я, как мне кажется, сумела их исправить. А Соне, ей просто не повезло.

— Вы имеете в виду гибель Дубко, с которым она прожила больше десяти лет?

— Если точно, двенадцать с половиной… Да, его в первую очередь. Соне не нужно было связываться с Мирославом сразу, я ее тогда предупреждала.

— То есть вы хотите сказать, что знали о Дубко нечто такое, из-за чего не советовали подруге с ним связываться?

— Нет! Нас познакомила Соня. До этого я о нем и не слышала, не то что знать… Просто он мне не понравился с первого взгляда, интуитивно! В отличие от Сони, у меня всегда была безошибочная интуиция на таких типов… Чувствовалось в Мирославе что-то… не просто неприятное, ужасное! Взгляд у него был такой… Такой, словно он в человека гвозди заколачивает… — Елизавета Константиновна слегка поежилась.

— Подруга вас, судя по всему, не послушалась.

— Не послушалась, — кивнула Станцева. — Она поначалу влюбилась в него, простите, как кошка. А потом, когда сама разобралась, и рада была бы от него уйти, да он ей такой возможности не дал: Дубко оказался ревнивым, как Отелло… Я совсем не уверена, что от какой-то там безумной любви к ней! Скорее — из садизма! Вот садистом он точно был! — Елизавета Константиновна достала из кармана пачку «Парламента» и, ловко выбив одну сигарету, закурила. — Ну а завершилось это все тем, что он, до того, как какой-то божий человек отправил Мирослава в преисподнюю, не просто избил Сонечку — бил он ее и раньше — а изуродовал на всю жизнь!..

— Мы в курсе, что после избиения, накануне своей гибели, он отправил вашу подругу сюда, к вам…

— Он ее просто вышвырнул, как ненужную тряпку, а ко мне ее привез Володя Клабуков… Тоже тот еще тип, но ни в какое сравнение с Дубко не идет. По крайней мере, что-то человеческое в нем все же и тогда было… Они с Соней до сих пор дружат, насколько знаю.

— Вы, вероятно, тогда же вызвали «неотложку»? Станцева ответила не сразу. Докурив сигарету и затушив ее в хрустальной пепельнице, стоявшей рядом с диваном на журнальном столике, она вздохнула:

— Я хотела… Возможно, если бы настояла на своем, последствия для нее были бы не такими тяжелыми… Но Соня мне не позволила…

Женщина отвела глаза и вновь достала пачку «Парламента».

— Елизавета Константиновна, — продолжил Турецкий. — Мы в курсе того, что у Софьи Эдуардовны в то время был тайный друг, я имею в виду «тайный» от Дубко. И знаем, что именно из-за этого и случилось избиение…

Станцева крепко сжала губы и сердито сверкнула глазами на Александра Борисовича:

— Никто не вправе судить ее за это! Сонина жизнь с этим типом была сущим адом, но должен же быть у человека даже в аду хоть какой-то просвет?!

— Я и не сужу, Боже упаси! — остановил ее Турецкий. — Я просто даю вам понять, что скрывать какие-то детали случившегося у вас никакой необходимости нет. Ведь Софья Эдуардовна в тот вечер, когда Клабуков привез ее сюда, отказавшись от врача, вызвала этого человека, верно?

Женщина помолчала, раскуривая новую сигарету, потом мрачно посмотрела на Турецкого:

— Понимаю… Понимаю, к чему вы ведете… Вы ведь доследуете дело об убийстве этого подонка? И, вероятно, решили… И что это вам даст? Я понятия не имею, где он сейчас, что с ним… Соня с этим мужчиной больше не встречалась, она вообще ни с кем больше не встречалась! Доктор, которого я все-таки привела на третий день, настоял на том, чтобы она легла в больницу… Насколько знаю, этот парень (я даже имени его не помню!) пытался с ней связаться, но она…

— Ей, судя по всему, было не до любви. Кроме того, своего молодого любовника Софья Эдуардовна, вероятно, как раз и подозревала в этом убийстве… Почему бы нам с вами не назвать вещи своими именами? А, Елизавета Константиновна? — сухо произнес Турецкий. — И, соответственно, предпочла держаться от него подальше.

— Я понятия не имею, кого и в чем подозревала Соня. — Станцева сверкнула на Сашу глазами. — Об этом лучше поговорить с ней самой. А относительно того, что ей было и в больнице, и после нее не до любви, — тут вы правы! Этот подонок отбил Софье почку, сломал несколько ребер, все тело у нее было в синяках и кровоподтеках… С тех пор моя несчастная подруга так и живет с одной, к тому же нездоровой, почкой и нарушенным обменом веществ. Стоит ли удивляться, что она выглядит старше меня?