Осколок его души - Марина Александрова

— Я умираю… кто-нибудь помогите… меня придавило… — молила я, но никто не слышал меня, пока у самого уха не раздалось ехидное замечание, которого в этом сне никак не должно было быть!

— Вы посмотрите только на него, залез в чужую постель, так ещё и жалуется.

«Интересно, зачем Китарэ залез на бревно, которым меня придавило? Решил добить?»

Последняя невнятная мысль, пока я не пришла в себя… пожалуй, это была последняя спокойная мысль на сегодня.

У меня было всего несколько секунд, чтобы придумать достойное оправдание, не задеть, чью бы то ни было честь и гордость, и при этом не выставить себя полным придурком. Хотя последнее было и необязательно, в моём случае, падать всё равно некуда. Не думаю, что Китарэ, который сейчас сверлит мою переносицу тяжелым взглядом, пока я старательно притворяюсь спящей, что-то может заставить изменить отношение ко мне.

— Ты попал сюда верхом на мне, — пробурчала я, даже не пытаясь представить, как бы это могло выглядеть со стороны и возможно ли вообще. — Имей совесть не стыдить меня, когда твои ноги чуть не удавили меня, — фыркнула я, не решаясь открыть глаза и взглянуть на него.

— Про совесть вспомнил? Хоть бы сапоги снял…

— Просто поверь мне — не стоит.

Как говаривал Рэби, главное не давать противнику почувствовать твой страх и смущение. Мне, правда, правда, было очень и очень стыдно и неловко. Внутренне, я просто исходила от этого чувства, которое захлестнуло меня с головы до ног. Но я продолжала лежать на постели Китарэ так, словно, в этом вообще не было ничего такого, нагло делая вид, что ещё дремлю, а он меня отвлекает. Радави, какой позор?!

— Вставать не собираешься? — кажется, сам Китарэ прибывал в шоке от меня не меньше, поскольку после каждого моего ответа, он тяжело дышал и молчал.

— Конечно, — легко согласилась я и попыталась быстро встать. Почему попыталась, ну, потому, когда у меня это почти получилось, Китарэ дёрнул меня за куртку, возвращая на исходную позицию.

Я снова оказалась лежащей на спине, вот только на этот раз закрыть глаза и притвориться спящей, я уже не могла. Казалось, ещё немного и его взгляд приобретёт осязаемую силу и остроту. В такие моменты, ты понимаешь выражение «убийственный взгляд», как нельзя лучше. Губы поджаты, брови сошлись на переносице, и такая его близость невольно воскресила воспоминания о прошлой ночи. Тяжело сглотнув, я всё же решила гнуть свою линию до конца.

— Чего? — немного грубее, чем следовало, всё же спросила я.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — изогнув бровь, поинтересовался он.

— Желания нет, но если есть вопрос, то я отвечу, — быстро сказала я.

— Что вчера произошло?

— Что именно тебя интересует?

Китарэ прищурился, будто примеряясь к тому, как будет сподручнее меня придушить.

— То, чего я не знаю, — всё же сказал он, и это прозвучало для меня так, что он вполне себе в курсе того, о чем мы говорили с теткой в саду. Во всяком случае, некий такой подтекст я уловила… ил и мне только кажется? И вероятнее всего, его интересовало именно то, что происходило после того, как мы вернулись в храм.

— Ну, — невольно заёрзала я, стараясь немного отодвинуться от него. Было не слишком комфортно, когда он вот так нависал надо мной. — Нас выбросило в саду и ты потерял сознание…

— И? — с нажимом спросил он.

— И тебе не о чем переживать, — прямо взглянув ему в глаза, заверила я.

И вновь у меня было такое ощущение, словно мы разговариваем без слов. Просто смотрим друг другу в глаза, задаем свои вопросы, может быть даже кричим, но никак не можем услышать друг друга просто потому, что я нежеланный гость в его сердце или я недостаточно сильно стучусь, чтобы попасть внутрь? Ещё вчера, мне казалось, что один наш взгляд глаза в глаза заменяет тысячи слов, но не сейчас. Прикрыв глаза на долю секунды, я мысленно затаила дыхание, словно готовясь прыгнуть в ледяную воду, и решила, что раз уж мне предстоит пробить эту стену между нами, то стоит действовать жестче и смелее. Что-то мне подсказывало, что у Китарэ хватит терпения кружить в этом танце недосказанности вечность. У меня такой роскошной черты характера к счастью не было, потому:

— Аши пришел сюда сам.

Китарэ резко отстранился, словно я плеснула ему в лицо холодной воды, и посмотрел на меня не верящим взглядом.

— К-как ты сказал? — прошептал он.

Казалось, что эти простые слова выбили его из равновесия, будто я сказала нечто совершенно невозможное и не вяжущееся с реальностью, в которой он привык существовать.

Решив, что продолжать лежать напротив наследника не самая лучшая идея, я тоже поднялась.

— Аши пришел сюда сам, — повторила я, толком не понимая, что именно его так шокировало. Ведь, он же должен был понимать, что его альтер-эго появится? Не мог же он пойти со мной зная в каком состоянии находится, уповая на то, что Аши не появится и ему удастся сохранить свой секрет? Хотя, что-то мне подсказывало, что он понимал ещё после той ночи, что я знаю его тайну. Тогда, в чем дело?

— У него есть имя? Ты, — потер он пальцами переносицу, — как ты узнал это имя? — в крайней для себя степени смятения, спросил он.

— Ты, то есть, он сказал… — пробормотала я, предпочитая умолчать, что я была первой, кто назвал его. — Послушай, тебе не стоит так переживать, то есть, конечно, стоит, я могу понять, но Аши…

Наследник резко поднялся с постели и в несколько шагов оказался у окна. Китарэ стоял ко мне спиной, словно собираясь с мыслями, а потом вдруг повернулся лицом, так и не дав мне закончить свою мысль.

— Можешь понять? — холодно усмехнулся он.

И было в этой холодной усмешке нечто такое, от чего моё сердце болезненно сжалось. В ней жили гнев и отчаянье, ярость и презрение, боль и ненависть, бесконечный холод одиночества и я знала эти эмоции, потому что они были моими самыми верными друзьями. Мои самые близкие спутники в этом мире.

— Не смей говорить о том, о чем понятия не имеешь, только потому, что тебе что-то там показалось вчера!

— Но, — вновь попыталась заговорить я, но резкий взмах руки Китарэ, оборвал меня на полуслове.

Некоторое время он смотрел в окно, судя по всему пытаясь успокоиться. Я же не могла понять, что именно могло его так сильно разозлить?

— Тебе лучше уйти, — наконец сказал Китарэ, и прозвучало это настолько резко и жестко, что было сравнимо с хорошей пощёчиной, вот только больно было не щеке, а где-то глубоко в груди. Хотя, что это я…

Я быстро поднялась с постели, странным образом понимая, что дышать отчего-то больно и тяжело, и так же быстро направилась к выходу из корпуса. Стоило поскорее убраться отсюда, чтобы наконец-то привести мысли и чувства в порядок. Не знаю, почему меня так задело то, что он попросил меня уйти? Может быть, потому что, несмотря на то, что я понимала, что Китарэ и Аши разные, но зрительно не могла этого соотнести?