Все мы родом из детства - Екатерина Мурашова

– Ну, давай, что ли, жениться? – спросил он спустя год после своего возвращения.

– Это, что ли, предложение руки и сердца? – спросила она, сдерживая слезы.

– Что-то не так? А как тебе надо? – серьезно поинтересовался Николай.

– Ты бы хотя бы цветов купил. Ну, и про любовь все-таки… – пряча в улыбку обиду, сказала девушка.

– Да, – немедленно согласился молодой человек. – Сейчас. Ты подожди тут.

Спустя пятнадцать минут он вернулся с большим безвкусным букетом в руках.

– Вот. Это тебе цветы. Я тебя люблю. Если ты меня тоже любишь, тогда давай завтра подадим заявление, сегодня там уже закрыто, наверное.

Она до сих пор жалеет, что не сумела срежиссировать этот важный момент своей жизни подробнее. Например, не предложила Николаю поехать на берег моря и встать там на одно колено – он, без сомнения, скрупулезно выполнил бы все ее пожелания.

А потом она ему отказала.

Он выглядел ошеломленным, долго молчал и не мог сформулировать простой вопрос: почему?!!

Людмила была абсолютно готова к ответу, она обдумывала его много лет, долгими бессонными ночами.

– Ты наверняка захочешь детей. А у меня их не может быть совсем. Врожденный порок развития органов, мне это сказали, когда УЗИ сделали в 15 лет, и потом я еще ходила, чтобы убедиться. Все подтвердилось. Семья без детей – это не семья, я сама так думаю. Но мы можем по-прежнему встречаться, если ты захочешь… после сегодняшнего.

По ее щекам текли слезы, но она их не замечала.

Он обнял ее и долго молчал. Потом заговорил, и сейчас ей кажется, что это была самая долгая речь, которую она от него слышала за все 18 лет их совместной жизни.

Он рассказал ей о своей семье и сказал, что сам решил никогда не иметь детей, потому что у всех у них плохая наследственность, это ему еще в школе учительница объяснила. Только переживал из-за нее, мечтал даже о странном: вот бы она забеременела от кого-нибудь, пока он в армии, а тот бы ее потом бросил. И вот он бы вернулся и сразу благородно женился на женщине с ребенком, и никто бы так ничего и не узнал… А теперь получается, что их свела судьба.

Они поженились и жили счастливо. У нее умерла двоюродная бабушка, им досталась однокомнатная квартирка, они откладывали каждую копейку и поменяли ее на двухкомнатную, потом купили старые «Жигули», съездили на них по Золотому кольцу…

Однажды Николай пришел после смены домой темнее обычного.

– Что случилось? – сразу спросила она.

– Мать звонила. Васькиных детей в детдом забирают, бабка там умерла, а мать ихняя совсем… Плачет. Ей-то никого не отдадут, она сама пьяница…

– Сколько их там?

– Трое вроде. Старший точно Васькин, я его видал когда-то, похож…

– Сколько ему лет?

– Четыре вроде…

– Николай? – она заглянула ему в лицо.

– Люда, ну, может, мы съездим туда просто?

Она сразу поняла, что «просто» не получится.

* * *

Первый раз Пашка украл пятьсот рублей, когда ему было пять лет. Сам пошел в торговый центр, купил шоколаду и даже успел в автомат поиграть, пока его не поймали.

Потом Людмила уже никуда не отпускала его от себя, караулила. Впрочем, мальчишка был ласковый, всегда умел подлизаться и добиться своего. Приемными родителями вертел как хотел. Жаловался на здоровье: то животик болит, то головка. Его все время лечили – ну как отказать больному ребенку? Да плюс к тому он в своей родной семье настрадался… В школе сразу не пошло: «Мне неинтересно», – сказал Пашка на третий день первого класса. Самое обидное, что учителя в один голос утверждают, что интеллект у парня сохранный, мог бы учиться не хуже других. А так… из класса в класс переползал с помощью репетиторов, которых нанимали к концу года по всем предметам. Впрочем, до недавнего времени прогуливал мало, находил, чем заняться в школе. В третьем классе два месяца вместе с «подельником» шарил по карманам в раздевалке. Потом поймали. Приблизительно тогда же была игра «в трясучку» на деньги, причем даже в ней Пашка умудрялся жульничать, за что был неоднократно бит старшеклассниками. До пятого класса Людмила ходила в школу сама – боялась, что Николай, вернувшись, убьет приемыша. Потом сказала: «Будь что будет, но ходи ты, я больше не могу это слушать». С 12‑ти лет Пашка стоит на учете в детской комнате милиции. Курит то ли с 9‑ти, то ли с 10‑ти. В 11 лет первый раз напился до положения риз. Азартные игры – любимое. Пробовал легкие наркотики. Из школы выгоняют, да он туда уже и ходить перестал. Врет так же естественно, как дышит… Вроде всё.

При этом он неагрессивен, коммуникабелен, изобретателен, практически не хамит, любит маленьких детей, животных, комнатные растения и… читать.

* * *

– Что бы вы хотели от меня? – спросила я, будучи уверенной, что все возможное Пашке уже сказано и многочисленные неглупые взрослые люди уже неоднократно пытались «наставить его на путь истинный».

– Да я сама не знаю, – вздохнула Людмила Борисовна. – Может быть, мне просто выговориться было надо. Хоть с кем-то поговорить. Я же никому не рассказываю, ни на работе, ни даже матери своей. Мне стыдно…

– А с Николаем?

– Что же ему лишний раз нервы трепать? У него и так сердце уже… Паша ваши книжки читал, детские. Ну, я когда узнала, что вы психолог, подумала: может, вы ему что-то скажете. Он с удовольствием пошел-то. А я выйду сейчас…

* * *

– Пашка, мне нечего тебе сказать, – грустно и честно призналась я, когда за Людмилой Борисовной затворилась дверь кабинета.

– Как, совсем?! – удивился парень.

– Совсем, увы. Нет у меня в голове ничего такого, что ты бы не слышал уже сто раз. Если оно тогда не сработало, так и сейчас тем более. Ну, мы сейчас поговорим, конечно, чтобы время прошло и мама подумала, что я тебя воспитываю. Я тебе каких-нибудь историй про цирк, или зоопарк, или экспедиции расскажу, ты же про животных любишь…

– Я не хочу про животных! – строптиво тряхнул челкой мальчик.

– О’кей. А про что хочешь?

– Про меня.

– Ну, давай про тебя, – согласилась я. – Только что же про тебя говорить? Ты же, как я поняла, уже сбросил карты, сдал эту партию.

– В каком смысле сдал?

– Ну, знаешь, есть такая теория, что люди рождаются много раз, душа перевоплощается…

– Знаю, – кивнул Пашка. – Я читал.

– Ну вот, это перевоплощение ты, получается, уже как бы списал. Теперь проживешь, как большинство твоих родственников: пить-курить-воровать-колоться, к тридцати точно помрешь или убьют, ну, может, в следующем перевоплощении как-нибудь иначе решишь, должно же быть развитие… Обычное дело. Николая с Людмилой только жалко, конечно…

– А почему это вы решили, что я уже… это… списал?