Костяная ведьма - Рин Чупеко

Фокс осмотрел свою руку, размял пальцы, которые больше не скрипели, как у старика.

— Я хотел бы оставаться живым до тех пор, пока того хочет Тия, — сказал он. Его глаза сияли ярче, в уголках притаилась улыбка, словно он отыскал множество причин для смеха.

— Тогда оставайся, — ответила я. У меня задрожали руки. — Если я могу сделать тебя сильнее, если могу вернуть тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, то оставайся. Столько, сколько захочешь, и сколько смогу дать я.

Фокс увидел, что меня от волнения бьет дрожь. А когда к моим глазам подступили слезы, раскрыл объятия. Больше не проронив ни слова, я кинулась к нему. Впервые после смерти от брата исходило тепло и родной запах дома.

Кладбище располагалось на самой окраине города — расстояние позволяло жителям проявлять уважение к умершим, не вторгаясь на их территорию. Я огляделась по сторонам в поисках следов разрушений, но анкионские каменщики постарались на славу. Из общей картины выбивались только новые надгробия: среди ветхих могил их зеркальные поверхности бросались в глаза, словно фальшивые ноты — в песне. Но мне здесь было неуютно. Кладбище делилось на две части: на территории первой находились недавние захоронения, вторая предназначалась для очень старых могил. Мы стояли на второй половине.

— Изначально стеклянные сердца создавали не для отношений или определения профессии, — рассказывала леди Микаэла, пока мы стояли между рядами мертвецов. — В давние времена способности аш использовали в боевых сражениях. Поэтому дворяне и другие представители королевского рода стали носить в бою стеклянные сердца — даже тогда они давали особые привилегии. В случае поражения Костяные ведьмы победившей стороны могли в обмен на жизнь забрать у них эти сердца. Ведь лучше стать пленником, чем умереть. По прошествии лет солдаты стали возмущаться такой несправедливостью и решили тоже надевать стеклянные кулоны. Пока аши уже не могли отличить представителей знати от простолюдинов.

— Как оно и должно быть, — заметил Фокс.

Леди Микаэла нарисовала в воздухе символ.

— Это руна Воскрешения. Уверена, она тебе знакома.

Я кивнула. Этой руной я воскресила брата, хотя позже, как ни старалась, так и не смогла повторить подобное сама. Однажды, когда на дворе стояла тихая ночь, я тайком — об этом не знал никто, кроме Фокса, — выбралась из Дома Валерианы и попыталась из мертвого жука призвать таурви, как это делала леди Микаэла.

— Ты знал, что не получится, — упрекнула я брата, после того как у меня ничего не вышло. Свидетелем моей неудачи был только он, но я все равно не могла скрыть разочарования. Он с самого начала считал это плохой затеей, однако даже не попытался меня отговорить.

— Как и ты, — парировал он.

Не отыскав более остроумного ответа, я вернулась в дом.

— Для этого тебе на протяжении всего обучения давали кусочки рунных ягод, — объясняла моя сестра. — Тьма забирает сил больше, чем ты думаешь, и каждое заклинание может сделать тебя слабее, уязвимее. Ягоды же восполняют эту потерю и придают сил. Делай в точности как я и направляй энергию в эту могилу.

Леди Микаэла снова начертила руну. Я стала повторять за ней, и парящая в воздухе кровь постепенно приобретала ее очертания. Теперь, рисуя пальцами, на подушечках которых вспыхивали искры, я ощущала покалывание по всей длине руки. Затем, как мне было сказано, я направила бурлящую энергию в сторону одного из камней, на кости под ним.

Почва чуть дрогнула, и перед нами разверзлась земля.

Из маленькой ямы выбрался мертвец. Он столько времени пролежал в земле, что остатки кожи лохмотьями болтались на костях, а на черепе не было видно ни единой волосинки. Я видела протянувшуюся от моего пальца нить чистейшей энергии, которая соединялась с тем, что осталось от его талии. Существо устремило на нас свои пустые глазницы и прогрохотало. От него остался практически один скелет, но его голос звучал у меня в голове подобно звонкому чистому ручью.

«Я никогда тебе не скажу! — летели в нас резкие слова, полные злости. — Он мой сын, все остальное неважно!»

— Спроси у нее согласия, — подсказала леди Микаэла.

Я стиснула зубы. От трупной вони к горлу подступила тошнота, но я сдержалась.

«Ты даешь мне свое согласие?» — направила я мысль к разложившемуся существу.

«Я никогда не скажу тебе имя его отца! — проклацал труп. — Я унесу эту тайну с собой в могилу!»

— Не получается. — В голове вдруг начал нарастать странный гул, причиняющий боль. Неясно, чем он был вызван: то ли яростью умершей женщины, то ли силой, которую приходилось прикладывать для связи с ней. — Она не слушает.

— Попытайся ее заставить.

«Никогда! Тебе никогда не запятнать имени моей семьи своей грязной ложью!»

— Не могу! — Шум усиливался. Я схватилась за голову.

— Отпусти ее! — приказала леди Микаэла. — Обрежь соединяющую вас нить!

Усилием воли я разорвала установившуюся между нами энергетическую связь. Снова лишившись жизни, труп тотчас же осел и рухнул в открытую могилу.

— Это была леди Лизет, — пояснила Микаэла, — бывшая герцогония Одалии. Очень-очень давняя тетя короля Телемайна и жена короля Рэндралла, которая похоронена здесь, а не в королевских гробницах, поскольку впала в немилость по известным теперь от воскрешенного тобой старого короля причинам. Мертвые не могут лгать, но могут скрывать правду. И первое правило Тьмы гласит, что мертвого нельзя принудить без его согласия. Труп герцогини неопасен и совершенно безвреден для нас. Но остальные мертвецы не будут столь покладисты. Если они не дали тебе своего согласия, постарайся быстро обездвижить их. Иначе они, воспользовавшись твоей силой, станут нападать, пока между вами существует связь.

Целый месяц леди Микаэла заставляла меня отрабатывать эту руну на мертвецах, которых в юности воскрешала сама под руководством другой Темной аши. Также я практиковалась на костях мелких животных. В отличие от людей они не требовали согласия, и вскоре я научилась различать трупы, которые желали воскрешения, как только те восставали из своих могил. Но Микаэла вынуждала меня каждый раз вновь усыплять мертвых, будь они людьми или животными, вне зависимости от их согласия, потому что молодой, еще проходящей обучение аше, по ее словам, довольно трудно удерживать своего фамильяра.

— Кроме того, — добавила она, — я припасла для тебя кое-что другое.

В Горвеканских степях Истеры обитали крупные породы лошадей, которые кривоногий народец, называющий эти засушливые вельды своим домом, разводил для войн и завоевания территорий. Однако в Анкио представители этого племени чувствовали себя неуютно. Видеть здесь их было крайне необычно, поэтому местные жители постоянно оборачивались и глазели на двух высоких мужчин, целиком завернутых в меха, кроме торчащих голых ног, и вооруженных грубыми мечами. Они везли по улицам квартала Ив самодельную телегу с двумя лошадиными трупами. Горвеканцы не любили улыбаться, все их мужчины и женщины брили головы и ходили в мехах, скрывавших фигуру. Истеру и Кион отделяли по меньшей мере триста лиг, поэтому я даже представить не могла, как они проделали весь этот путь с двумя мертвыми животными.