Полный улет - Чарльз Хигсон

— Ты ослеп, — хрипло сказал Терри.

— Это только инфекция, из-за ведра с дерьмом. Мне необходимы антибиотики.

— Это больше не имеет значения, — сказал Терри.

— Я знаю.

До чего смешно! Бэзилу пришлось потерять зрение, чтобы прозреть и понять. Странные поступки Терри, внезапные вспышки ярости, его отношение ко многому… Все было так очевидно.

Бедолага не умел читать и писать.

Бэзил почувствовал руку Терри у себя на плече и вздрогнул.

— Послушай, Терри. Как ты сказал, это все не имеет значения. Многие люди не умеют читать. Я никому не скажу. Кстати, я могу научить тебя! Как только мои глаза станут получше, я смогу научить тебя читать. Я твой друг, Терри. Ты можешь мне доверять.

— Я не глупец.

— Нет. Конечно нет. Это никак не связано с чтением. Я никогда никому не скажу. Никогда.

— Пошли обратно в машину.

— Да. Мы спросим дорогу.

Бэзил почувствовал, что Терри развернул его и ведет вдоль дороги.

— Терри, мы ведь идем не к машине. Машина в той стороне… — Бэзил попытался снова открыть глаза, но ничего не вышло, боль была слишком сильной. — Не надо… Терри.

Бэзил почувствовал, как ветер шевелит волосы. Воздух был соленый на вкус.

— Это тайна, — сказал Терри. — Это должно остаться тайной.

— Так оно и будет. Терри…

— Всё, всё.

— Пожалуйста…

Терри толкнул Бэзила, и тот полетел.

Когда воздух резко вылетел из легких, он вдруг подумал, что теперь так и не узнает конец истории Терри, никогда не узнает, как тот потерял глаз.

Он скрипнул зубами. Теперь Бэзил был рад, что ничего не может видеть. Так падение было похоже на полет.

Первый удар, когда тело задело край скалы, только закрутил его. Теперь он не знал, где верх, а где низ, не знал, падает он или нет.

Может, он летит.

Он засмеялся. Он был птицей. Он парил. Он взлетал, а не падал.

Второй удар, когда он достиг земли, стал смертельным.

— Они только спросили, видела ли я черный джип «чероки», — сказала Джули Пикфорд.

— Во сколько это было? — Красавчик рассматривал себя в большое зеркало возле кровати. Он разглядывал свое длинное бледное обнаженное тело, худощавое и мускулистое. На правой руке красовалась татуировка с тигром, сделанная почти на самом плече, чтобы ее не было видно под футболкой. Его черные волосы спадали на лицо Джули.

— Я не знаю, — ответила девушка. — Часов в пять-шесть. Было уже довольно темно.

— На чем они приехали?

— Зеленый «Мерседес-250».

— Ты хорошо разбираешься в машинах.

— Приходится, после работы в гараже. Все дни напролет я только и делаю, что смотрю на тачки.

Красавчику нравилось смотреть на свое тело, когда он двигался, лежа на Джули, ягодицы то поднимались, то опускались. Он был похож на большую кошку, на пантеру. И так отличался от мягких, округлых форм Джули. По правде говоря, девушка была пухловата, еще с детским жирком, но зато веселая и заводная.

— Так что ты им сказала? — Красавчик стал двигаться быстрее, тело Джули мелко задрожало, когда он вошел в нее.

— Я сказала, что видела джип. Сказала, что дважды. Ой, осторожней. И только потом подумала, может, не стоило. Потому тебе и рассказала. — Джули буквально задыхалась, ее маленькие пальчики впились в его плечи. — Не так сильно.

Красавчик улыбнулся:

— Если увидишь их снова, позвони мне на мобильный.

— Хорошо.

Он был уже на подходе, вот-вот. Красавчик кряхтел между толчками.

— Как они выглядели?

— Немолодые. Один в очках и весь седой. Другой — лысый, уродливый.

— Да. — Громко застонав, Красавчик кончил. Затем он отстранился и плюхнулся на смятые простыни рядом с Джулией.

— Молодец, Джули. Правильно, что все мне рассказала.

— Я же говорю, в тот момент я ничего такого не подумала, но…

Красавчик поцеловал ее в грудь:

— Мне пора уходить.

— Ты не можешь остаться на ночь? — Джули села в кровати и посмотрела на него сверху вниз. — Моих родителей не будет до завтра.

— Нет. Знаешь, куча дел.

Красавчик соскочил с кровати и надел трусы. Он провел рукой по волосам, приводя их в порядок.

— Я увижу тебя завтра? — спросила Джули, натягивая на себя простыню.

— Может быть.

— Красавчик…

— Послушай, маленькая, — он ее резко перебил. — Помнишь, что я говорил тебе? Не пытайся вертеть мной. Не пытайся охомутать меня. Я не такой, я — одиночка. Я — свободный дух. Если будешь делать из меня муженька, я уйду. Исчезну в ночи.

— Извини.

— Ладно. В любом случае, я буду в гараже. — Он натянул кожаные штаны и застегнул большую серебряную пряжку на ремне. Он купил этот ремень в Далласе, натуральная кожа гремучей змеи. А пряжка из чистого серебра. Он обошелся ему в сотню долларов. Красавчику нравилась его тяжесть, нравился звук щелчка.

— Нельзя оставлять наших гостей одних, верно? — Изогнувшись, он надел футболку и накинул кожаную куртку.

— Может, все-таки останешься? — жалобно сказала Джули. — Я могу еще раз ртом, если хочешь.

Красавчик рассмеялся:

— Очень щедрое предложение, крошка, но я занятой человек. — Он нырнул рукой под простыню и схватил девушку.

— Пусть она меня ждет, ладно?

Джули захихикала, и он поцеловал ее. Девушка так пахла после секса!

— Увидимся, сладенькая. — Красавчик подмигнул ей, надел солнцезащитные очки и вышел из комнаты.

Если он поторопится, то застанет Миранду в баре до ухода.

Ах, Миранда. Идеальная женщина. На пару лет старше Красавчика, крашеная блондинка. У нее все было чики-поки. Жила в небольшом коттедже за баром. Она была мягкой, теплой и нежной, причем в меру, без глупостей. Она делала по утрам завтрак, штопала его носки и не доставала его каждую секунду.

Он снова улыбнулся.

Какой же он был сволочью. Именно так он всем и говорил:

— Да, я сволочь, и что?

В былые времена его назвали бы наглецом, невежей, пройдохой, о таких «героях» написано много книг, но сейчас, в конце двадцатого века, он был просто сволочью.

Он был сам себе хозяин, сам черт ему не брат, и одевался соответственно. Только в черное. Все было черное, от байкерских ботинок до родной кожаной куртки «Харлей Дэвидсон» и футболки с «Ганз'н'Роузес».[51] Мужчина в черном, с длинными черными волосами и в черных летных очках — он всегда носил их, никогда не снимал. Будь то день или ночь, очки всегда были на нем. Исключение он делал только для любовных дел. Тогда он их снимал. Женщинам это нравилось.