Стрелок. Путь в Туркестан - Иван Оченков

Поначалу все шло вполне благопристойно. Разлив по чаркам хлебное вино, приятели чокнулись и дружно опрокинули в себя содержимое.

– Хороша! – выдохнул Федя, с сожалением посмотрев на ломящийся от яств стол, но марку выдержал и после первой закусывать не стал.

– Согласен, – кивнул Дмитрий. – Ещё по одной?

– Давай за помин души новопреставленных рабов божьих.

– Ах вот ты про что, – помрачнел юнкер, казалось, и думать забывший о ночных перипетиях. – Разливай.

На этот раз они выпили не чокаясь и мрачно принялись заедать водку. Впрочем, долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил, а что касается смерти, крови и страданий… этого в их жизни и раньше было предостаточно. Меньше чем через час штоф лишился своего содержимого, так что пришлось вызывать лакея и посылать его за добавкой. Шматов, правда, порывался сходить сам, но Будищев, скептически посмотрев на шатающегося приятеля, пресек эти поползновения на корню.

В общем, через пять минут у них был новый штоф, через четверть часа заиграла музыка в номере, а через полчаса стал доноситься жеманный женский смех, иногда переходящий в визг. Иными словами, праздник удался на славу.

Древние греки, подвыпив, частенько говорили, что истина находится в вине, но это лишь потому, что их вино не было хлебным. У русских по этому поводу есть другой афоризм – «утро добрым не бывает», и сегодня Дмитрий в который раз ощутил правоту этой мудрости, идущей из глубины веков. Присутствовали все признаки астенического синдрома, включая головную боль, жажду и острое желание дать кому-нибудь в морду.

Рядом раздавалось чье-то мерное сопение и, с трудом повернув голову на источник звука, Будищев заметил мирно спящую пышногрудую фемину. Определить возраст сразу не получилось, но одно можно было сказать точно – несовершеннолетней она не была.

– Уже хорошо, – пробормотал он и, приподнявшись, продолжил осмотр.

На диване спал ещё один свидетель ночного непотребства, а если точнее скрипач. Откуда он взялся, было не совсем ясно, поскольку память такие подробности не сохранила. Но вот играл он, кажется, здорово. Федька даже плакал… вроде бы. Кстати, а где он? Пропажа, впрочем, скоро нашлась.

Как оказалось, Шматов сидел за ширмой, прихлебывал горячий чай и о чем-то беседовал с какой-то девицей, которую Будищев, не мудрствуя лукаво, тоже отнес к проституткам. Не то чтобы на лице девушки читались следы пороков или одежда была какая-то уж очень фривольная, просто ожидать в их номере появления честной женщины после вчерашнего непотребства было несколько опрометчиво.

– Очень доброе утро! – мрачно поприветствовал он их.

– И вам, – натурально смутилась жрица любви.

– Похмелиться хочешь? – с готовностью предложил Федька и даже взялся за штоф.

– Нет, – помотал головой Дмитрий. – Избыточный опохмел ведет к запою, а у нас дел много.

– За пивком сбегать? – не унимался приятель, хорошо изучивший его вкусы, но на сей раз юнкер остался непоколебим.

– Изыди, сатана! – вяло отмахнулся он от заботливого друга. – Дайте лучше что-нибудь холодного и мокрого.

– Я сейчас рассольчику раздобуду, – подхватилась внимательно слушавшая их девушка и буквально через минуту доставила страждущему полный ковш капустного рассола.

– Умничка! – похвалил её Будищев, закончив утолять жажду. – Не дала помереть, не то что этот аспид.

– На здоровье, – так искренне улыбнулась она, что Дмитрий на секунду усомнился в её профессии.

– Как звать-то тебя, красавица?

– Запамятовали? – с явным ярославским выговором спросила она. – Виолетта я, а та, что дрыхнет – Клементина!

– Ишь ты, – уважительно отозвался юнкер. – Не хухры-мухры!

– А то, – задорно рассмеялась служительница Эроса.

– Господа, – прервал их дрожащий голос только что проснувшегося музыканта. – Не откажите в любезности, поднесите чарку страждущему…

Скрипач оказался худым человеком в потертом сюртуке и с длинными, немного спутанными грязными волосами. Помятое заискивающее лицо и дивный отливающий перламутром синяк не давали точно определить его возраст, но старым он не выглядел.

– Федя, налей человеку, видишь, мучается, – велел приятелю юнкер.

Шматов не заставил себя просить дважды и протянул стакан, приготовленный им для Будищева. Тот с неожиданной резвостью схватил его и залпом опрокинул в рот, после чего несколько раз судорожно сглотнул, будто сдерживая позывы рвоты, но все-таки справился, и даже немного посветлел лицом.

– Покорнейше благодарю, – вежливо поклонившись, сказал он и даже шаркнул ножкой, как выпускник благородного пансиона.

– Ты закуси, братан, не стесняйся – показал ему на стол Дмитрий. – А то впрок не пойдет.

– Разве что немножко, – с робкой улыбкой отвечал скрипач, после чего, взяв с тарелки кусочек ветчины и зачерствевшую краюху ситного, жадно вцепился в получившийся бутерброд зубами.

– Где это тебя так угораздило? – сочувственно поинтересовался Будищев, указывая на синяк.

В глазах спившегося интеллигента на мгновение плеснулся ужас, но он тут же справился с паникой и все с той же пришибленной вежливостью отвечал:

– Маменька меня часто роняла. В детстве.

– И водкой от тебя с тех же лет пахнет? – не без юмора в голосе поинтересовался юнкер.

– Именно так.

Дальнейшие подробности о юности музыканта выяснить не удалось, поскольку проснулась ещё одна участница вчерашнего банкета. Томно потянувшись, она приподняла голову и, обнаружив, что все остальные не только не спят, но активно поправляют здоровье, натурально возмутилась:

– Куда в одну харю трескаете?

– Вставай и присоединяйся, – хмыкнул Дмитрий, которого она сразу не заметила.

– Мерси, – жеманно отозвалась она и, не тратя времени на одевание и тому подобные глупости, тут же присела к столу.

– Похмелишься? – поставил перед ней стакан Фёдор.

– Ах, мой друг, – сморщила носик Клементина. – Я не могу с утра употреблять этот ужасный напиток. Соблаговолите послать за марсалой для нас с Виолеттой.

– Моя покойная бабушка, между прочим, графиня, – ухмыльнулся от подобной наглости Будищев, – в таких случаях говорила одну очень умную вещь.

– И какую же? – кокетливо стрельнула глазками фемина.

– Жрите, что дают!

– Хам! – констатировала проститутка, после чего подхватила чарку и вполне профессионально опрокинула её в рот.

– И побыстрее, у нас дела. Всех касается!

Все присутствующие мгновенно оценили твердый тон и решительность хозяина номера, а потому тут же кинулись собираться, и только Клеменитина, судя по всему бывшая неформальным лидером этой группы, ничуть не смутилась.