Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

Табита Трюдо – лучшая подружка Оливера по Беркли. Невысокая, плотная, в русых кудряшках и с густыми внушительными бровями за толстыми стеклами темных очков. Теперь она заместитель директора самого загадочного музея всей Области Залива, крошечного помещения в Эмеривилле под названием «Калифорнийский музей вязальных искусств и вышивальных наук».

Оливер познакомил нас по электронной почте и объяснил Табите, что у меня особое дело, которому он сочувствует. Еще он дал мне тактический совет: небольшое пожертвование не повредит. К сожалению, любое разумное пожертвование составило бы не меньше 20 процентов всего моего состояния, но у меня есть еще покровитель, так что я ответил Табите и сообщил, что, возможно, смогу передать тысячу долларов (от Фонда Нила Ша в поддержку женщин в искусстве), если она мне поможет.

Увидев ее в музее – посвященные называют это место просто Спицей, – я тут же чувствую родство, потому что Спица – почти такое же странное заведение, как магазин Пенумбры. Это бывшее здание школы, одно большое помещение, оснащенное яркими дисплеями и детскими интерактивными стендами вдоль стен. У входа в широком ведре, будто мечи и копья, выставлены вязальные спицы: толстые, тонкие, одни из яркого пластика, другие из дерева, выточенные в форме человеческого тела. Сильно пахнет шерстью.

– Много у вас тут народу бывает? – спрашиваю я, разглядывая одну из деревянных спиц.

Прямо тотемный столб, только совсем тоненький.

– Да не мало, – отвечает Табита, приподнимая очки. – В основном, школьники. Сейчас как раз к нам едет автобус, так что с вашим делом лучше не затягивать.

Она сидит за администраторской стойкой, на которой стоит небольшая табличка: «Вход свободный, пожертвования пряжей». Я нашариваю в кармане чек от Нила и выкладываю на стойку. Табита принимает его с улыбкой.

– Приходилось работать на таком? – спрашивает она, щелкая клавишу на голубом компьютерном терминале. Терминал звучно бибикает.

– Никогда, – признаюсь я. – Два дня назад вообще не знал, что такие есть.

Табита куда-то смотрит, и я следую за ее взглядом: на тесную музейную стоянку из-за угла въезжает школьный автобус.

– Ну вот, – говорит Табита, – как раз такой. Разберетесь. Только не раздавайте наши экспонаты другим музеям.

Я киваю и проскальзываю за стойку, меняясь местами с Табитой. Она порхает по музею, выравнивая стулья и протирая пластиковые столы антисептическими салфетками. А у меня свои дела: Инвентарная таблица запущена.

Как я узнал от Оливера, Инвентарная таблица – это огромная база данных, где учтены все артефакты из всех музеев, какие только есть где-либо. Она ведется с середины двадцатого столетия. В те времена она работала на перфокартах, которые передавали, копировали, хранили в каталогах. В мире, где предметы постоянно перемещаются – с третьего подвального уровня запасника в экспозиционный зал или в другой музей (который может находиться в Бостоне или в Бельгии) – это насущная необходимость.

Инвентарной таблицей пользуются все музеи на свете, от самых скромных местных краеведческих до богатейших национальных собраний, и в каждом из них стоит точно такой же монитор. Это Блумбергский терминал древностей. О любом новом артефакте, найденном или купленном, делается запись в этой музеологической матрице. Если же он продан или сгорел дотла, запись уничтожается. Но покуда любой клочок полотна, листок серебра или осколок камня хранится в музее, все равно каком и где, он числится в таблице.

Инвентарная таблица помогает ловить фальсификаторов: каждый музей настраивает свой терминал на отслеживание новых записей о предметах, подозрительно схожих с артефактами, имеющимися в его собрании. И если Инвентарная таблица поступлений подает тревожный сигнал, значит где-то кого-то только что надули.

Если мои пуансоны попадут в какой-нибудь музей, их занесут в Таблицу. Мне нужно всего минуту посидеть на терминале. Но вообще-то в любом законопослушном музее куратор от такой просьбы придет в ужас. В этом культе терминалы составляют секретное знание. Потому-то Оливер и предложил найти черный ход: маленький музей с хранителем, сочувствующим нашему делу.

Стул за стойкой скрипит под моим весом. Я думал, Инвентарная таблица окажется чуть более высокотехнологичной, а в действительности она сама похожа на артефакт. Передо мной ярко-синий экран довольно старой модели: пиксели пробиваются сквозь толстое стекло. Новые поступления со всего мира прокручиваются сбоку. Средиземноморские керамические блюда, самурайские мечи, монгольские каменные бабы, символы плодородия – пышные моголки, крутобедрые, настоящие якшини – и еще очень много всего: антикварные секундомеры и рассыпающиеся мушкеты, даже книги, милые старинные книги в синих переплетах и с жирными золотыми крестами на обложках.

И как это кураторы не пялятся в свой терминал целый день?

В Спицу с воплями и визгами врывается толпа первоклассников. Двое мальчишек хватают из ведра на входе по спице и бросаются фехтовать, изображая звуки свистящих сабель и брызгая слюной. Табита уводит их к интерактивным стендам и пускает в ход свои чары. На стене за ее спиной плакат, сообщающий: «Вязаные изделия изящны».

Вернемся к Инвентарной таблице. На другой стороне терминала есть графики, очевидно, вычерченные Табитой. Они отражают поступления в различных областях, представляющих интерес: «Текстиль», «Калифорния» и «Внефондовое». «Текстиль» – небольшая зубчатая гряда. У «Калифорнии» ярко выраженный восходящий уклон. «Внефондовое» – ровное плато.

Ладно. Где тут окошко поиска?

У Табиты уже пошла в ход пряжа. Первоклашки роются в широких пластиковых контейнерах, отыскивая любимые цвета. Одна девочка падает внутрь и визжит, две подружки бросаются тыкать в нее спицами.

Окошка поиска нет.

Жму кнопки наугад, пока вверху экрана не появляется панель с индексом (она, как оказалось, вызывается клавишей F5) Теперь передо мной полная и подробная классификация. Кто-то где-то разбил на категории все на свете:

Металл, Дерево, Керамика.

XV век, XVI век, XVII век.

Политика, Религия, Ритуалы.

Но постойте – какая разница между религией и ритуалом? В животе у меня будто что-то опускается. Принимаюсь исследовать «Металл», но там только монеты, браслеты и рыболовные крючки. Нет мечей – наверное, они значатся в разделе «Оружие». Или в «Войнах». Или в «Заостренных предметах».

Табита склоняется к первоклашке, помогая ему правильно скрестить спицы и сделать первую в жизни петлю. Мальчуган морщит лоб в глубокой сосредоточенности – такие лица я видел в Читальном Зале, – и у него получается: петля готова, и он, подхихикивая, расплывается в улыбке.

Табита смотрит на меня.

– Уже нашли?

Я качаю головой. Нет, еще не нашел. В XV веке нет. То есть, может, они и есть в XV веке, но там же числится все остальное – в этом и загвоздка. Я не сдвинулся ни на шаг, ищу иголку в стоге сена. Вероятно, в стоге древней династии Сун, который вместе со всем прочим сожгли монголы.