Тщеславная мачеха - Фиделис Морган

Слова женщины окончательно сбили графиню с толку.

– Просто скажите мне, сколько вы берете и что именно предлагаете за эти деньги, – попросила она.

– Простите, мадемуазель Бонтем… – Элпью очень хотелось еще разок увидеть эту картину: целая комната женщин, набивающих рот клочками газетной бумаги. Она припомнила стопку расписных коробочек, которые видела в комнате прошлой ночью. Вероятно, коробочки – это прикрытие, и если попросить одну для вида, то, возможно, удастся и в комнату заглянуть. – Ее светлость хотела бы посмотреть футляр, если можно.

Женщина скользнула в комнату и закрыла за собой дверь.

– Все это так же странно, мадам, как снег в августе, – прошептала Элпью. – Я знаю, чем они занимаются: жуют газетную бумагу и выплевывают ее в ведра.

– Возможно, это памфлеты против короля. Более надежный способ уничтожить их, чем просто разорвать.

Женщина вернулась, неся несколько больших, как для чая, расписных шкатулок.

Графиня взяла черную, с цветами.

– Обдуй меня, ветерок! – Она передала коробку Элпью. – Ты только взгляни!

Элпью взяла шкатулку.

– Господи, мадам! – Она открыла ее, заглянула внутрь. – Да она почти ничего не весит! Как так?

– А это, дамы, наш производственный секрет. – Мадемуазель Бонтем чуть заметно улыбнулась и забрала шкатулку. – Наш товар легок, но прочен и надежен. Незаменим в путешествиях и удобен в обращении для старых слуг. Подносы, например, исключительно…

– Да, да, да, – поддакнула графиня, беря красную коробочку. – Но где же тут извращения?

– Простите, графиня? Мы торгуем изделиями из папье-маше. Мы только что получили большой заказ из Версаля, поэтому время дорого.

– Папье-маше?

– Недавно открытый восточный способ создания objets d'art.[98]

– Вы хотите сказать, что это не бордель? – с отвращением спросила Элпью.

– Разумеется, нет. – Мадемуазель выхватила изумительную коробочку из рук графини. – И если вы думаете, что можете шнырять тут, пытаясь украсть наш метод, то ошибаетесь. Всего доброго.

Она с самодовольным видом вплыла в мастерскую и захлопнула дверь перед носом сыщиц.

Графиня сидела под деревом и лениво обмахивалась веером, спасаясь от полуденного зноя.

– Ну и фрукт этот Уиппингем, вот что я вам скажу, миледи. Может, мы и поняли слово «сосать» превратно, но он скрывает что-то еще. Попомните мои слова.

Лежа на траве, Элпью жевала яблоко. Над ней жужжала муха, и она отгоняла ее носовым платком.

– Дама пик… – Графиня раскладывала карты на траве. – Это Потаскуха, я полагаю. А валет? Это может быть любой мужчина.

– Между прочим, миледи, вы говорите «валет бубен», а люди, которых знаю я, сказали бы «Джек».

– Джек? Джек бубен! – воскликнула графиня. – А среди нас есть Джек?

– Маленький принц.

– Ну да, Яков Фрэнсис Эдуард. Он и его отец Яков второй.

– А для местных жителей мы – это двор короля Жака.

– Сомневаюсь, чтобы изгнанный король Англии и его одиннадцатилетний наследник ни с того ни с сего вдруг начали убивать своих самых преданных подданных. Нет, Элпью, мы ищем не в том направлении.

Элпью отбросила огрызок.

– Подождите-ка… Джек не только уменьшительное имя для Джеймса, то есть Якова; у нас в Англии и Джона Джеком называют.

– А здесь у нас с тобой есть один очень ловкий Джон. Человек, готовый напугать нас до полусмерти и ради шутки украсть наши деньги. И он находился тут, в замке. Куда он отлучался, может, и тайна, но во время обоих убийств он был лишь в нескольких ярдах от места преступления. – Графиня вытянула руку, прося помочь ей подняться. – О, Элпью, боюсь, мы лаяли совсем не на то дерево, потому что под самым носом у нас есть и Джек-пройдоха, и puella pulchra. Надо найти мисс Фрэнклин-Грин и ее шайку разбойников.

Вирджиния лежала на кровати в своей прекрасно обставленной комнате, на этот раз полностью одетая, и плакала.

– Господи, дитя мое, ну что ты за изменчивое создание, – проговорила графиня, присаживаясь на край кровати. – То смеешься, то рыдаешь. Что на этот раз?

Вирджиния неразборчиво забубнила в подушку. Графиня кивнула Элпью, и та на цыпочках деликатно удалилась из комнаты.

– Что случилось, Вирджиния?

– Мне надоело в этом дурацком замке. – Захлебывающаяся слезами девушка повернулась на бок. Лицо у нее покраснело, глаза опухли. Ничего удивительного: рыдала она, должно быть, несколько часов кряду. – Мне здесь невыносимо скучно, и я с радостью отсюда уеду.

– Чепуха, девочка, все не так страшно. – Графиня погладила зеленое парчовое покрывало. «Куда уж хуже», – подумалось ей, но признаваться в этом завывающей девчонке не было никакого смысла. – Джон, может, всего лишь и грум, но красивый мужчина. Я бы и сама не прочь с ним порезвиться.

Вирджиния передернулась, застонала и снова зарыдала навзрыд. Да что же тревожит эту девицу? Вспомнив, как парочка сотрясала кровать, графиня подавила улыбку. Однако, припомнив изумление, отразившееся на лице Прюд, все же не удержалась от смеха.

– Догадываюсь, что это не первое ваше интимное свидание? – Графиня живо припомнила собственную юность – уж не расстроена ли девушка тем, что рассталась со своей невинностью? – Знаешь, на самом деле никто никогда не рассказывает всей правды в разговорах об отношениях мужчины и женщины. Но прежде чем жениться или выйти замуж, все испытывают своих избранников. Я бы не стала тревожиться на этот счет. Если только…

Она перекрестилась. Если девушка забеременела, это совсем другая история. Или придется очень быстро выдать Вирджинию замуж, или нанести визит мамаше Ле-Саж и повозиться с травами или чем там сейчас пользуются во Франции, или увезти ее в деревню, объяснив набухший живот девицы тимпанней. Затем, когда через девять месяцев на свет появится ребенок, можно будет пристроить его у какой-нибудь бесплодной женщины, которой понадобится наследник, чтобы поддержать притязания на фамильное наследство. Ухватившись за покрывало, графиня взмолилась, чтобы это оказалось неправдой. Подобные вещи легко уладить в Англии, но во Франции? Господи, ну и каша заварилась! Она ласково погладила девушку по голове:

– Ничего, девочка. Не стоит плакать! Все в конце концов уладится. Что бы ни случилось, я заменю тебе мать. – Вирджиния не унималась. Графиня похлопала подопечную по вялой руке, лежавшей на подушке. – Как я сказала, Джон – красивый парень.

После нескольких судорожных вздохов Вирджиния перевернулась на спину.

– Ничего подобного.

– В свое время я знавала мужчин и скажу тебе, по тому, что я видела прошлой ночью…