Книга вторая По сложной прямой - Харитон Байконурович Мамбурин

class="p1">В ответ на меня посмотрели сложным нечитаемым взглядом, а затем сказали, что в принципе имеют половой орган, на котором подобные предложения вертят. И не просто так, а еще и потому, что наши силы столь различны, что ни о каком взаимодействии на поле боя речь идти не может, так что шёл бы ты, Витюша, отсюда, а Юленька как-нибудь сама разберется, чем ей заняться. Ну, конечно, это было быстро и в других терминах, но плюс-минус такой вот смысл.

— Ты сам говорил, что я — не женщина, — завершила свой логический экспромт Палатенцо, — И не живая. Это верно. Но я хочу это исправить.

— Рискуя жизнью? — проглотил я слово «существование».

— Эмулировать половой акт было бы интереснее, — пожала плечами полупрозрачная блондинка, — Но ненамного.

— Ох…, — махнул я рукой, — Выживем — хоть обэмулируйся, надоело.

— Я запомню, — самым серьезным образом кивнула эта… эта…

Плюнув, я превратился в туман и отправился подальше от этой безумной девчонки. Разбираться с её и своими домыслами, когда ситуация уже полностью скатилась к жопе, занятие безблагодатное. Сейчас время совершенно для другого.

Вариантов для действия у меня было немного — лишь прорваться на этаж выше, который, скорее всего, окажется сквозным и даст куда больше маневра. При этом растекаться в объёмные формы я не мог себе позволить, «конденсация» бы заняла слишком много времени. Так что мне пришлось действовать новым способом…

Плюсы в моей форме? Она позволяет высунуть из-за угла буквально микроскопическую пиписюндру, с помощью которой я могу видеть, что там происходит. А происходят у нас сейчас две вещи — либо тьма, в которой моя туша ориентируется чуть ли не на ощупь, либо светят фонари тех, кто эту тушу страстно хочет. Ну а тот, кто хочет, тот и получит.

Первым мне под горячую руку подвернулись две тетки в камуфляже, умудрившиеся слегка подсветить друг другу лица. Уверившись, что они точно не из «наших», я не стеснялся в атаке, а банально высунулся гигантским червем из-за угла, пролетев метра четыре, а затем протаранил обеих теток так, что они свалились на задницы. Тут же сконденсировался, попутно слегка насыщая им глазницы липкой слизью, а затем отвесил обеим по подзатыльнику. Тетки раскинули мозгами и прекратили существование.

Я уже был таков, слямзив попутно один из их фонарей… который ровно через десять секунд мне пришлось со всей дури бросать в обернувшегося на хлопки взрывающихся голов теток неосапианта, в руках которого горели два комка зеленого пламени. Это получилось как-то по наитию — вот я бегу приблизительно туда, где есть вход на спасительный этаж выше, вот мужик с огоньками, а вокруг него с десяток лучей от фонарей! С десяток! И молча ведь стояли!

Здесь я мог только бросить и тут же сменить состояние на туман. Очень вовремя, так как быстро среагировавшие люди начали палить в меня из автоматов. Но только из них. Слегка успокоившись, я налетел на них, накрывая собой, а затем принялся быстро искать получившего мой фонарик. Пока попавшие в плен моей туманной формы ругались, орали и называли меня нехорошими словами, я обнаружил искомое — неосап валялся у стены, хрипя и поддёргивая конечностями. Влепившийся ему в грудь фонарь натворил делов с его ребрами, скорее всего фатально, потому как оказался наполовину погружен в тело мужика.

Дальше… я слегка растерялся. На мозги давило, что эти люди, что пытаются из меня выбраться, цепляясь друг за друга руками, они… беззащитны и, скорее всего, совершенно не виноваты. Но если я сейчас продолжу драпать, то они точно начнут орать окружающим неосапам, в какую сторону я побежал… А еще у них есть автоматы, и они из них меня могут продырявить.

Я заколебался. На секунду или две, просто-напросто растерявшись.

Позади треснуло. Затем грохнуло. Потом вспыхнуло ослепительно белым светом. Те, кто сидел во мне, заорали еще громче и отчаяннее, прижимая руки к ушам. Видимо, сильно там долбануло…

А затем в зал влетел… кирпич. Светящийся кирпич. Знакомым таким мягким белым светом. И крикнувший мне знакомым таким Юлькиным голосом:

— Вперед!

Почему-то я не послушался, а вместо этого рванул частью себя к этому кирпичу, накрывая его, вбирая, дергая на себя. Потом я планировал как раз и выполнить указание своей соседки по комнате, но мне в этом слегка помогли — вслед за кирпичом воздух прорезал медленный голубой луч, уткнувшийся удирающему мне… ну, пусть будет, в зад. Какой у облака может быть зад?

Онемевший, вот какой. Сразу и полностью.

Утаскивать онемевший кусок себя и девушку-кирпич стало для меня незабываемым опытом, навроде переноски на себе двух пар штанов, в каждую из которых было насрано. Но получилось, а Юлька, на прощание, сумела высунуться и гвоздануть по недообработанным мной служакам несильным, но выведшим их из строя цепным разрядом.

Громовой кирпич. Кирпич Судьбы по имени Юлька. Я достоин!

Какой только дебилизм не придёт в голову, когда ты панически убегаешь с квадратной жопой, которая, несмотря на то что состоит из тумана, довольно туго и нехотя пролазит в дверные проемы! Но я же не могу себя смазывать? Как оказалось — могу!

Паническое бегство на два пролёта вверх, затем, сквозь несколько больших, даже огромных темных залов, в каждом из которых вело несколько входов. Здесь я торможу, заметив в углу нечто приятное, радостное и дающее надежду. Относительную, конечно, но, как и всё по заветам дедушки Эйнштейна. Мешки цемента. Много. На этот раз не того сухого, заботливо обернутого в полиэтилен, прекрасно сохранившегося в забвении, что я находил раньше, а мощно отсыревшие и давно застывшие пятидесятикилограммовые брикеты для метания!

Идет человек во тьме, несет человек фонарик, который светит. На свет реагирует любитель насекомых Витя Изотов, запускающий мотылька в виде мешка цемента. Тот летит красиво и далеко, попадает в фонарик, человека уносит. При хорошем ударе цемент трескается и лопается, выпуская облачко сохранившегося в середине порошка, от чего людям с фонариками становится грустнее, а Вите, у которого жопа онемевшая даже в состоянии человека — облегчение.

Главное — уворачиваться от разной дряни, которую в тебя пуляют наощупь. Или не на ощупь, потому что если даже бледный медленный луч мажет, то пока летит, он освещает достаточно, чтобы любой желающий рассмотрел мою бледную и светоотражающую персону.

Правда, спеша как можно скорее реализовать «цементный» потенциал, я совсем забыл, что в мире, кроме способностей,