Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс Лихт

Потом был найден другой отрывок Герода на папирусе II в. до н. э. – «Плач девушки»; это горькая жалоба брошенной гетеры, которая не хочет расставаться со своим любовником.

Начиная краткий обзор прозаических произведений этого периода, прежде всего следует упомянуть имя Филарха, на которого мы уже ссылались, создавшего большой исторический труд в двадцати восьми книгах, о котором следует здесь сказать, поскольку он изобилует эротическими сценами и рассказами о любви, написанными в увлекательной, хотя и не научной манере. В нем рассказываются истории об Аполлоне и Дафне, о любви Хилониды к пасынку Акротату, о Фейле, который из-за любви к жене Аристона стал грабителем храмов, и непривлекательная история о некрофиле. Все это известно нам из Парфения, а некоторые фрагменты любовных историй Филарха сохранились у Аполлодора и особенно у Афинея, который очень любил подобные рассказы. Например, о жителях Византия говорится, что они были такими пьяницами, что ночи напролет проводили в тавернах, а собственные дома вместе с женами сдавали чужестранцам. Или о том, что в Аравийском заливе был источник, который увеличивал член окунувшегося в него мужчины до неимоверных размеров и, чтобы вернуть ему нормальные размеры, требовались неимоверные усилия, но некоторым этого так и не удавалось. А в Индии будто бы произрастает некий магический белый корень: каждый, омывший ноги в воде, в которой растворен этот корень, становится импотентом и похожим на евнуха, а мальчики, это совершившие, не могли испытать эрекции во всю оставшуюся жизнь. В Индии же можно найти у знахарей такое средство, которое, будучи положено под ноги во время соития, оказывает неимоверно стимулирующий эффект, а другое, наоборот, отбирает потенцию; там также была история о слонихе Никее, которая так полюбила месячного младенца своей хозяйки, что впадала в меланхолию, если его не видела, и не принимала никакой пищи; когда же младенец спал, слониха качала над ним опахало из страусовых перьев, отгоняя мух, а когда тот плакал, она качала его колыбель и успокаивала его.

Такие истории, кажется, особенно нравились Филарху; он также рассказал об орле, который водил нежную дружбу с мальчиком, и это продолжалось до самой его смерти.

Период приблизительно с 150 г. до н. э. до 100 г. н. э. в истории греческой литературы называют переходным периодом к классицизму, и, естественно, мы начинаем наш обзор этого непродолжительного периода, который характеризуется возрастающим восточным влиянием, с поэтов.

Парфений Никейский, который жил на юге Италии и известен как учитель Вергилия, написал несколько стихотворений эротического содержания: элегии «Афродита», «Метаморфозы», в которых эротическая перемена формы занимает значительное место и где, например, рассказывается о несчастной любви дочери мегарского царя Скиллы к царю Миносу. Он также написал трогательную историю Библиды и Кавна в гексаметрах (эротика), шесть строк из которой он цитирует. Библида была охвачена страстью к своему брату Кавну, который, чтобы избежать ее греховной страсти, отплыл к берегам лелегов, где основал город Кавн. Однако его сестра от огорчения и чувства вины за то, что брат из-за нее покинул дом, покончила с собой; из ее слез родился источник, который назвали Библидой. Кроме того, Парфений в прозе написал дошедшее до нас собрание «Рассказов о несчастной любви», книгу-справочник для его римского друга поэта Корнелия Галла. В этой книге, уже ранее цитируемой нами, собраны тридцать шесть историй о несчастной любовной страсти из разных источников, поэтов и историков.

Другим таким справочником – хотя скорее направленным на развлечение читателя – были пятьдесят мифологических историй Конона, которые сохранились в пересказе константинопольского патриарха Фотия (820–893). Он также богат эротической тематикой и, кроме того, очень важен, поскольку в нем содержатся некоторые истории, нам не известные или известные в другом варианте.

Из чисто лирической поэзии этого времени до нас дошло очень мало, да и то, что дошло, не имеет отношения к нашей теме. Однако вновь можно обратиться к авторам эпиграмм. Пармений, например, несколько цинично пишет, что Зевс завоевал Данаю в образе золотого дождя: «Зевс купил Данаю за золото, и я покупаю тебя так же: не могу же я предложить тебе больше Зевса». Лоллий Басс так прямо и говорит гетере Коринне, что не имеет намерения просыпаться золотым дождем или обратиться в быка или лебедя, как Зевс; он предлагает ей обычную цену в два обола, зато он никуда не исчезнет, то есть станет постоянным клиентом.

Марк Аргентарий рассказывает о том, как он завоевал девушку после того, как перепробовал множество приемов соблазна. Любовники строго хранят их тайну; однако мать ловит девушку на месте преступления и говорит: «Дочь моя, Гермес – один на всех»[80].

Сценическая продукция этого времени почти целиком ограничена мимом и пантомимой; на торжественных празднествах, разумеется, возвращались к великим трагедиям и комедиям классических авторов, но в целом люди желали более грубых развлечений, которые больше отвечали настроениям того времени. Мы можем составить представление о сценических мимах имперского периода по сценам, изображенным на стенной росписи виллы Памфили в Риме.

Подобный мим, во всяком случае его заключительная сцена, представлен на одном из оксиринхских папирусов. Там речь идет о том, чтобы высвободить гетеру Харитию из-под власти царя индов, который намеревается принести ее в жертву богине луны. Ее освободитель – брат девушки, а шут помогает ей, отпугивая врагов по-своему: он издает громкий звук при испускании желудочных газов. После того как царь напивается до потери сознания, освобождение удачно завершается. Представление сопровождалось треском литавр и кастаньет.

Папирусные фрагменты знакомят нас также со сценами оплакивания мальчиком своего умершего петуха, серенадой юноши перед домом возлюбленной и сентиментальными любовными излияниями ночного кутилы.

В пантомиме серьезное содержание уступает место щекотанию чувств. Мы уже достаточно подробно обсудили этот эротичный тип античного театрального представления, поэтому остается добавить лишь немногое.

Бахил Александрийский довел этот тип комической пантомимы в Риме до совершенства. Между действиями почти наверняка имел место хор, хотя его содержание прямо не относилось к содержанию пьесы. Эти балетные или мимические танцы, обычно сопровождавшиеся инструментальной музыкой, ни в коем случае не могут быть отнесены к литературе. Несмотря на то что философы вроде Сенеки и Марка Аврелия выступали против них, а императоры Траян и Юстиниан пытались их запретить, пантомимы оставались популярными вплоть до конца античности.

Начало любовного греческого романа, возможно, датируется этим периодом (Роде Э. Греческий роман и его предшественники, 2-е изд., 1900).