Древнейший - Роберт Энтони Сальваторе

Отец де Гильб уже покинул кабинет и спускался по лестнице.

Когда они вышли из сторожевой башни и направились к пристройке, Джавно заметил Кормика и жестом велел ему идти с ними.

— Это моя вина, — неожиданно произнес юноша, увидев опустевшее подземелье.

Все обернулись на него.

— Я должен был разгадать их уловку, — на ходу сочинял он. — Их отказ от еды.

— Что ты знаешь об этом? — потребовал ответа Джавно.

— Это было колдовство. Разве вы не понимаете? — спросил Кормик. — Они не ели, якобы в знак протеста, хотели уморить себя голодом, лишь бы не принять нашу веру. На самом деле их цель была иной. Дикари хотели исхудать до такой степени, чтобы шаман, приказавший им это, или кто-то другой мог освободиться от пут и развязать остальных. Ох, надо было догадаться!

— Что за чушь! — воскликнул Джавно.

— Пусть продолжает, — велел отец де Гильб.

— Их магия связана с силами природы, — попытался объяснить Кормик, хватаясь за голову. — Возможно, даже вполне вероятно, что они устроили это голодание лишь для того, чтобы их шаман при помощи заклинаний мог сделать запястья и кисти рук еще тоньше.

— Но я туго связывал их, — возразил молодой монах.

— Это было несколько дней назад, — напомнил Кормик. — Пленники тогда были намного тяжелее.

— Никто этого не знает, — заметил Джавно.

— Согласен, — кивнул Кормик. — Но ведь как-то им удалось выскользнуть! Теперь все обретает смысл: их голодание, самоуверенность, непокорность. Когда мы только столкнулись с этим народом, еще до того, как между нами пролегла стена непримиримой вражды, я многое узнал об их обычаях. Их магия связана с природой. Шаманы знают, как заставить своих воинов казаться выше, чтобы вселить страх в сердце врага. Говорят, их величайшие маги могут принимать вид животного, почти как легендарные самхаисты.

— Значит, ты считаешь, что их отказ от еды был частью плана? — спросил отец де Гильб.

В его тоне явственно слышалось недоверие, сквозившее и в хмуром взоре Джавно, который внимательно наблюдал за Кормиком из угла маленькой темницы, вслушиваясь в каждое его слово.

— Исходя из того, что я знаю об их магии, это похоже на правду, — ответил юноша, прекрасно понимавший, что обратной дороги нет. — Почему я не разгадал их хитрость!

Он сокрушенно покачал головой и поспешил отойти в сторону, пока новые вопросы не наделали в его версии еще больше дыр.

— Возможно, ты прав, — коротко заметил отец де Гильб, и Кормик облегченно вздохнул. — Пусть они и хитры, но все равно дураки, — хмыкнул настоятель и повернулся к двум молодым монахам. — Обыщите башню, туннели и прочие строения, — приказал он. — Скорее всего, они удрали. Этим и объясняется отъезд наших упрямых врагов. Но если дикари здесь, то найдите их немедленно!

Монахи бросились выполнять поручение, забрав Кормика с собой.

— И закрепите решетку как следует, — крикнул отец де Гильб вслед их удаляющимся шагам. — Брат Кормик считает, что разгадал загадку, — обратился он к Джавно, когда они остались одни.

— Может быть, — ответил Джавно, обходя кругом деревянную стену, к которой привязывали узников. — Хотя если шаман освободился, уменьшив себе кисти рук, то почему же все веревки перерезаны?

Отец де Гильб равнодушно пожал плечами, как будто этот факт ничего не значил. Пленники сбежали, варвары с Йоссунфира покинули остров Часовни, положив конец тяжелому испытанию. Теперь епископу стало безразлично, прав Кормик или нет. Удрученный де Гильб махнул рукой и вышел из подземелья.

Брат Джавно прекрасно понимал его состояние. За что они в конечном счете боролись? За души четырех человек, которые у них отобрали. Альпинадорцы добились своего магией, простым упорством или же…

Подумав о перерезанных веревках, о странном объяснении брата Кормика, которое его никто не просил давать, Джавно тихонько улыбнулся.

— Как я могла в тебе усомниться! — прошептала Милкейла, задыхаясь в объятиях Кормика, когда они стояли на песчаной отмели под сверкающим звездным небом.

— Давай не будем об этом, — попросил ее он.

— Андрузис уже сочинил песню в твою честь.

— Прошу тебя. — Кормик приложил палец к ее губам. — Я хочу поскорее забыть об этих сражениях, об осаде, обо всем.

— Тебе было больно узнать, каковы на самом деле твои собратья, и предать их.

— Еще я увидел, что твой народ не менее упрям.

— Мы не держали людей против их воли, — напомнила юноше Милкейла, отстранившись и строго взглянув на него. — Не вторгались на ваши земли, требуя принять нашу веру.

Кормик попытался успокоить ее поцелуем, но девушка отвернулась.

— Я знаю. Да и ты понимаешь, что я чувствую по этому поводу, — сказал он.

Милкейла начала было спорить, но он не дал ей сказать ни слова.

— Разве ты забыла, что я только что сделал?

— Конечно нет!

— Тогда поцелуй меня! — игриво попросил Кормик, стараясь перевести разговор на другую тему.

Милкейла поняла это и улыбнулась. Она прильнула к нему губами и позволила увлечь себя на песок. Когда они раздевались, Кормик протянул ей ожерелье из самоцветов, и девушка послушно надела его.

Брат Джавно сидел в маленькой лодке посреди озера и слышал их любовные ласки так же хорошо, как перед тем разговор, поражаясь, насколько же далеко в ясную ночь передаются по воде все звуки.

Он не удивился, узнав, что предателем оказался Кормик, но это его задело до глубины души. Молодой, красивый, талантливый и полный огня, сильный в бою и в магии самоцветов, как он мог не понимать миссии каждого абелийца в канун столетия их религии? Кормик выбрал путь компромисса, столь опасный в мире, где полно врагов, для которых подобные уступки выглядят лишь притворством жаждущих господства монахов.

Абелийцы вели в эти годы тяжелую борьбу с самхаистами, которые не собирались отказываться от своих древних и жестоких заветов. Если бы не они, то орден мог бы закрыть глаза на чрезмерную терпимость Кормика к остальным, даже к поври. Но не сейчас. Весь Хонсе был охвачен жестокой борьбой за власть. Один владыка против другого, абелийцы против самхаистов. Никто не имел права оставаться в стороне. Нейтралитет, как и терпимость по отношению к варварам, отказавшимся узреть прелесть блаженного Абеля, были невозможны.

Брат Джавно всегда любил Кормика, но слышать, как юноша милуется с варварской шаманкой, было выше его сил.

Нос лодки мягко зашуршал по песку. Кормик вылез из нее и аккуратно втащил на берег. Рядом вверх дном лежал еще один челнок. Здесь же отдыхали двое монахов, в чьи обязанности входило следить за тем, чтобы лодки хранились надлежащим образом.

Завидев Кормика, они поспешили ему на помощь.