Курс на прорыв - Александр Плетнёв

«Вовремя мы “камова” принайтовили!»

Кэп на пальцах показывал зна́чимые, по его мнению, нюансы в управлении, бросая короткие пояснения, словно из вредности, не следя за тем – поняли его или нет. Хотя обмен фразами был довольно непринуждённый. Показалось, что американец даже испытывает какое-то облегчение.

Харебов решил, что тот просто задолбался вести яхту в одиночестве, а теперь поимел возможность отдохнуть.

«А вообще тёртый калач этот морячок, даром что старикан. От такого запросто можно ждать продуманной неприятности. Вон как на наши “укороты” оценивающе косится».

Неожиданно майор решился на экспромт, закинув за спину «калаш», достал из кобуры недавно (ох, а недавно ли?) полученный пистолет Ярыгина, скинул магазин и протянул американцу:

– Стив, оцени!

Кэп ухватисто взялся за рукоятку, пробуя эргономику, пальцы прижимали и давили куда надо, выдавая опытного пользователя огнестрелом.

– Гуд!

Заметив внимательный взгляд майора, он тут же, не без сожаления, прервал игру с оружием, старательно делая невозмутимый вид, вернулся к управлению яхтой. Явно понял, что его слегка подловили. Но оказалось, что не слегка.

– Стив! А ведь вы не сказали, что у вас в каюте есть оружие… – логики в умозаключениях Харебова было не много, в основном банальное взятие на понт. Сработало.

* * *

Капитан Стивен, видимо, очень переживал за свою пушку. Действительно пушку, иначе этот огромный кольт и не назовёшь. Старый пыхтел, кряхтел, выкладывая пачки с патронами и сам пистолет. Хотел ли он рыпнуться? Чёрт его знает… тем более под дулом автомата…

– Знаете, Стив, каждый из нас на своём месте хороший человек, но я прекрасно вижу и понимаю твоё неприятие и упрямство. Давай так, чтобы тебя не провоцировать на искушение и покушение, а также, чтобы было оправдание… Посидишь в своей каюте запертым. Перед тем как мы уйдем, я верну твою игрушку. О’кей?

Получил на удивление лёгкое согласие.

Не доверяя ключам, Харебов, провозившись какое-то время, присобачил на дверь каюты капитана замок от ЗИПа, надеясь, что кроме баб пытаться открыть запоры будет некому, а для женских рук всё выглядит достаточно кондово.

* * *

Мостик встретил запахом кофе.

– Чего так долго? – Лейтенант пережёвывал слова и набитые щеки, отставив парящую чашку. На столике – поднос с бутербродами и кофейник.

– А это откуда? – догадываясь.

– Мэри принесла.

– Ого! Уже Мэри? Появилась, насладила и ушла, оставив приятное послевкусие?.. – На взгляд Харебова, что настоящая Монро, что тутошняя Мэрилин, были слегка жопастые. Не сдержался и подколол: – Она была похожа на сдобную булочку, с румяной, аппетитной… целлюлитной корочкой.

– Никак завидки? Брюнеточка-то на тебя не повелась. Досадуешь?

– Отнюдь. Неудовлетворённость сидит в нас глубже. Это психическая про́пасть. А секс – лишь сублимация, хоть и не самая дурственная. Верней – весьма приятная, – Харебов тяпнул бутерброд, возмущённо сдвинул брови на отсутствие второй чашки. Забрал уже опустошённую у лейтенанта. Плеснул себе. – И что это за эгоизм? Почему чашка одна? Ах, ну да! В большинстве женский эгоизм разменивается лишь до одного ребёнка…

– Ну, и старше, ну и чё? – сразу понял, в чём намёк, лей.

– А мне похрен! Мы не на курорте. Первым делом – самолёты.

– Так и я о том же хотел… Во-первых, не догоним «Петю», если вдогон пойдём…

– А нам и не надо точно вдогон. Мы срежем, выйдя на траверс. Свяжемся. И тип-топ. У них (на яхте), оказывается, керосина малый запасец имеется. Нам на «камове» – лишняя сотка кэмэ. Дотянемся!

– А вахты как тянуть будем? Кэпа этого не припашем?

– Нет, – отрезал Харебов, – тяжёлый и мутный старикашка. Не хватало, чтобы он нам под компа́с, как Негоро, магнит втюхал[38].

– Какой негоро?

– Мать вашу! Всех вас заново учить надо! Короче, запер я его в каюте.

– Так сам же говорил, что хлопо́т – выведи в сортир, приведи…

– Ничего! У него там иллюминатор с футбольный мяч. По-маленькому сходит. А не по-детски – нормальные в режиме люди только с утра. Ну и пожрать ему периодически. Не особо хлопот… Мутный он… понял?

– Да понял я.

* * *

Потянулся длинный нудный жаркий день. Курс у них был проложен ощутимо мористее от архипелага, поэтому налететь на риф или рыбацкую лодку считали маловероятным.

Вообще не попалось ни одного судна. Навигационная РЛС выхватила раз на правом горизонте небольшую метку, которая скоренько растворилась.

Вкачали горючку в «камов».

Прошёл сеанс связи. Не рисковали – отвечала лояльная блондя, наворковав, что «всё хорошо и скоро будем».

Почти скука. Почти как работа. Но выматывала, загоняв кофемашину, переполняя пепельницу хозяйскими сигаретами. И чуть не подсев на такой интригующий алкобар.

Еле сдержались. Только понюхали офигенный карамельный запах канадского «Чёрного вельвета» и отставили.

Американочки слегка освоились. Просили вольностей. Немного разрешали. Так сказать, за харч. Потому как еда с камбуза поступала.

Ну и конечно, слушали эфир. Галиматья в общем, ни фига не понятно. Аппаратура позволяла ловить частоты военных. Но там редко что проскальзывало. В основном рю-рю-рю шифрованное. Доминировали индонезийские каналы, но поди разбери с таким знанием языка.

Лейтенант предлагал привлечь девочек – они бы разжевали помедленней все эти радиоскороговорки. Но Харебов держал дистанцию! Может, глупо. А может… хрен его знает…

А лейтенант легко и с радостью контактировал, попутно повышая познания английского, сглаживая острые углы временной оккупации. С палубы уже частенько слышался смех.

«С такой прогрессией, – усмехался майор, – у них скоро устойчивый “стокгольмский синдром” выработается»[39].

Оттаяла даже брюнетка, которая, видимо, уже поняла, что насильничать и каннибальничать их никто не собирается.

«Сандра, – вспомнил её имя Харебов, – “пуделя” на голове разровнять и ничего такая…» И советовал напарнику:

– Ты там не спеши переходить на «ты» – потеряешь пикантный ресурс (и вкус) брудершафта.

Летёхины увивания вокруг тёлок его устраивали – укладывалось в концепцию «злой – добрый», да и догляд за потенциальным противником был.