Сказки старого Вильнюса VI - Макс Фрай

Повернув в очередной раз, вдруг неведомо как оказался на берегу Вильняле, рядом с маленьким фермерским рынком Тимо, он регулярно ходил сюда наяву, по четвергам – за домашней моцареллой и соусом песто, которым торгует веселый молодой итальянец, неведомо как попавший в наши края, а в ресторанные дни, по пятницам – за острой тайской лапшой и изумительными гамбургерами; впрочем, неважно, главное, сразу узнал это место и, словно очнувшись от морока, вспомнил, в какой стороне тут вокзал. Не слишком далеко, за четверть часа вполне можно добраться, если идти очень быстро, а лучше – бежать.

Небольшую группу людей, расположившуюся на речном берегу, он сперва не увидел, заметил только когда один из них, плечистый седой мужчина в рубахе с закатанными до локтей рукавами, поднялся, взмахнул рукой и громко его окликнул:

– Добрый день! Меняю кофе с пирожным на сигарету! Если она у вас есть, соглашайтесь, эклеры у нас хоть куда, такие кому попало не снятся, а наяву их вообще невозможно испечь: крем замешан на облаках, взбитых юго-западным ветром в последнюю летнюю ночь, почти целый месяц назад, представляете, как он хорошо настоялся? Ну что, по рукам?

Матиас застыл на месте, пытаясь понять смысл фразы. Слишком она была запутана, слишком много слов, лишняя, ненужная информация для человека, у которого сейчас одна цель: спасти свою жизнь и бессмертную душу от школьного экзамена по химии, пока поезд, счастливый последний поезд в благословенный тихий Тернополь еще не ушел.

Наконец кое-как перевел сказанное с чужого языка на свой, понял только, что у него просят сигарету. Наяву именно сигаретами никогда ни с кем не делился, не из скупости, просто не любил вот таких хитрожопых курильщиков, норовящих поживиться за чужой счет. Но сейчас почему-то сразу решил, будто щедрый поступок придаст ему сил, а они как раз очень нужны, чтобы удерживать на месте время, пока он будет бежать на вокзал. Полез в карман, вместо кармана рука каким-то образом провалилась в ящик письменного стола, который был у него еще на прошлой работе, но сигареты там нашлись, причем не какие попало, а в черной пачке, английские, купил в дьюти-фри по дороге из отпуска три с лишним года назад – надо же, сколько всего вдруг ожило в памяти и пролилось на него благодатным дождем, даже почти перестал бояться предстоящего экзамена, вернее, верить в него почти перестал, но все еще полагал, что благоразумней уехать из города, если получится. Если удастся успеть на вожделенный последний поезд, шансов, положа руку на сердце, совсем немного; впрочем, пока я тут стою, время, кажется, тоже не идет.

Поэтому с места не сдвинулся – не то что не мог, просто не рискнул потревожить время. Но помахал незнакомцу пачкой – дескать, если надо, иди сюда. Сказал:

– Берите так, не надо кофе с пирожными. Я должен бежать. Я опаздываю на поезд.

Его слова произвели на незнакомцев впечатление. Один обернулся и внимательно посмотрел на Матиаса, другой зачем-то закрыл лицо руками, а женщина, которую он сперва принял за кудрявого мальчика, и только сейчас разглядел довольно пышную для такого тонкого тела грудь, сказала седому:

– Давай ему все расскажем! Зачем человеку мучиться? Когда еще тот будильник. Пусть лучше спокойно кофе попьет.

– Да разве я против? – удивился седой.

Подошел к Матиасу, взял из пачки одну сигарету, протянул ему термос-кружку и совсем крошечный, словно бы кукольный эклер:

– Допивайте. Там немного, но все, что осталось – ваше. И пирожное, как обещал. Извините, что всего одно – последнее, больше не осталось! – зато боевой трофей. На меня натурально рычали, когда я его забрал. А на поезд плюньте. Не надо вам никуда уезжать. Ничего плохого с вами здесь не случится. Это просто сон такой неприятный, особого смысла в нем нет. Но подобные сны почему-то регулярно снятся всем подряд: как опаздываешь на поезд, но не можешь найти вокзал. А если все-таки находишь, долго бежишь по бесконечному перрону, потом выясняется, что нужный состав стоит на другом пути, и теперь уже точно не успеть, до отправления всего минута…

Он еще что-то говорил, но Матиас почти не слушал, потому что вдруг вспомнил разом все свои сны про дурацкий поезд, на который непременно надо успеть, они преследовали его с детства и отличались разве что незначительными деталями. Самый популярный в его персональном ночном кинозале триллер, поймать бы сценариста да удавить.

– …не нравятся, – продолжал тем временем говорить седой. – Но вмешиваться мы не имеем права, поскольку эти сновидения не принадлежат к категории особо опасных для психики и здоровья кошмаров, а наоборот, считаются умеренно полезными, то есть укрепляющими сознание. Хотя будь моя воля, я бы их на нашей территории запретил.

– И я запретила бы! – горячо поддержала его кудрявая женщина.

А один из молчавших до сих пор мужчин снисходительно сказал:

– Мои коллеги – пламенные сторонники цензуры. Дай им волю, в мире не осталось бы ни одного неприятного сновидения. Всему человечеству снились бы исключительно зеленые лужайки с пушистыми зайчатами, пляжи на райских островах, заоблачные дворцы, карусели, кондитерские и цветущие сады.

Матиас подумал, что, пожалуй, не отказался бы от такого набора. В конце концов, сон для того и придуман, чтобы отдыхать. А не бегать по городу в поисках уходящего поезда. И уж всяко не школьные выпускные экзамены по новой сдавать.

А вслух он спросил:

– Так выходит, я сейчас просто сплю? Интересно. Не помню, чтобы раньше выяснял во сне, что это именно сон. И вы мне, выходит, приснились?

– Что-то вроде того, – кивнул седой. – Хотя в отличие от большинства образов, порожденных вашим спящим сознанием, мы действительно здесь присутствуем. И кофе присутствует. И пирожное. Попробуйте! Есть во сне что попало я сам никому не советую, но от нашей еды не будет вреда.

Напиток в кружке был черен, как положено крепкому кофе, и довольно горяч. Но ни вкуса, ни даже запаха Матиас не почувствовал. Зато эклер оказался явственно сладким. Ну и дела.

– Ну и дела, – сказал он. Обо всем разом. Подвел, так сказать, итог.

– Ну и как, вкус ощущается? – с неподдельным любопытством спросил молчавший до сих пор мужчина с волосами какого-то удивительного серебристого цвета, не то крашеный, не то действительно с такими уродился, поди разбери.

Впрочем, он же – просто сон. Какой с него спрос. Спасибо еще, что не зеленый. И без щупалец. Очень мило с его стороны.

– Сладкий вкус ощущается, а горький как-то не очень, – ответил Матиас. – То есть кофе вообще никакой. А эклер отличный.

– Ладно, – откликнулся крашеный. – Тогда на здоровье, не жалко. Между прочим, от сердца его оторвал!

– Это я его оторвал от твоего ненасытного сердца, – сказал седой. И подмигнул Матиасу: – Не обращайте внимания. Ари – исключительный сладкоежка. И уже, похоже, забыл, что кроме своей слопал почти всю мою порцию. Я себе всего две штуки оставил. И одно вам отдал.

– Ой, тогда не надо было отдавать, – смутился Матиас.