Буду твоим единственным - Джо Гудмэн

Поездка в Роузмонт протекала преимущественно в молчании. Они сидели рядом, но не касались друг друга. Элизабет подозревала, что Норт выбрал такое положение как наименьшее из двух зол. Должно быть, не хотел сидеть напротив и лицезреть ее каждый раз, когда его взгляд отрывался от окна. Жаль, что он отправил свою кобылу в Хэмптон-Кросс со своим конюхом. Ехал бы сейчас верхом в гордом одиночестве, предоставив ей зализывать свои раны в уединении кареты.

Элизабет с хмурым видом без конца разглаживала на коленях бледно-розовое муслиновое платье, и Норт наконец не выдержал и раздраженно пробурчал:

– Перестань, ради Бога! Сядь на свои руки, если не можешь не суетиться. С тех пор как мы выехали из гостиницы, ты уже в четвертый раз утюжишь свою юбку. Там уже не осталось ни одной морщинки, заслуживающей внимания.

Пальцы Элизабет замерли, и она поспешно отвернулась к окну. Окрестности расплывались у нее перед глазами, и скорость кареты была не единственной тому причиной. Она поклялась себе, что не позволит пролиться ни одной слезинке.

Спустя некоторое время Нортхэм вздохнул:

– Ты была очень жестока, Элизабет. И не только по отношению к полковнику, но и к себе. – Краем глаза он увидел, как она кивнула. – Видишь ли, я очень привязан к нему. Я любил своего отца, но полковник мне ближе. Я восхищаюсь им, уважаю его, и когда ты…

– Я понимаю, – еле слышно отозвалась она. – Я… я тоже его люблю.

Норт помолчал, надеясь, что она скажет что-нибудь еще. Но не дождавшись ответа, он вытащил из кармана носовой платок и вложил его ей в руку. Элизабет молча приняла его и сжала в комок, продолжая смотреть в окно. Она держала платок так долго, что Норт решил, что ошибся и она вовсе не собирается плакать.

– Ты так ничего и не скажешь?

Элизабет покачала головой. Этого движения оказалось достаточно, чтобы слезы выкатились из ее глаз и заструились по щекам. Она подняла смятый платок и нетерпеливо смахнула их.

«Бедная моя девочка, -печально подумал Нортхэм. – Как же я смогу тебя понять?»

Роузмонт оказался величественным зданием, хотя и уступал по размерам Баттенберну. Предки Пенроузов ценили элегантность и стиль, и дом отличался изысканной простотой, свойственной многим загородным дворцам английской знати. Норта поразило сходство этого дома с Хэмптон-Кроссом.

Над главным зданием поднимались пять каменных башен: три над центральной частью и по одной на восточном и западном крыле. Перед главным входом, обращенным на южную сторону, поблескивал в лучах солнца большой пруд, Через который был построен каменный мост.

Норт с интересом смотрел в окно.

– В Хэмптон-Кроссе тоже есть пруд, – сказал он, – правда без моста. В этом никогда не было необходимости, поскольку пруд находится чуть сбоку и его легко объехать.

– Возможно, так даже лучше, – отозвалась Элизабет с показным спокойствием. – Мост требует постоянного ухода. – Тот факт, что ее ладони увлажнились, не имел никакого отношения к состоянию моста, но был напрямую связан с состоянием ее нервов. Элизабет не решалась промокнуть их о юбку из опасения, что Норт опять обвинит ее в том, что она «утюжит» свое платье. – Надеюсь, ты не пожалеешь, что приехал сюда, – неожиданно добавила она.

У Нортхэма не было времени для ответа. Карета остановилась перед главным входом, и Элизабет выбралась наружу, не дожидаясь чьей-либо помощи. Норт смотрел, как она, приподняв подол платья, торопливо поднялась по лестнице; только хромота мешала ей шагать через две ступеньки. Кто-нибудь, мало знавший ее, возможно, принял бы ее торопливость за нетерпение. Но Нортхэм подозревал, что за этой спешкой стоит желание предупредить домочадцев об их приезде.

Он не спеша двинулся следом, а в это время отовсюду начали появляться слуги, чтобы заняться лошадьми, каретой и пирамидой из их чемоданов.

И в этот момент массивные белые двери отворились, и на пороге появилась женщина редкостной красоты. В Изабел Пенроуз, графине Роузмонт, было не более пяти футов роста. Ярко-голубые глаза и гладкая, почти прозрачная кожа делали ее похожей скорее на фарфоровую статуэтку, чем на реальную женщину из плоти и крови. На ее белокурых волосах красовался кружевной чепчик, а искусно уложенные на лбу локоны казались вылепленными скульптором, потому что оставались неподвижными, несмотря на ветерок, прижимавший платье к ее миниатюрной фигурке.

– Леди Роузмонт. – Нортхэм склонил голову в знак приветствия. Проклятие, Элизабет следовало представить их, а не скрываться в неизвестном направлении! Тем хуже, теперь ничто не спасет ее от нотации в духе его деда. – Я не ошибся?

– О, нет-нет! Никакой ошибки. – Изабел Пенроуз всплеснула крохотными ручками. Ее очаровательный рот изогнулся, изобразив широкую улыбку. – А вы лорд Нортхэм. Элизабет так точно описала вас в своем письме, что я узнала бы вас в любых обстоятельствах. – Она присела в реверансе, таком же изящном и грациозном, как она сама. – О, прошу прощения, не будете ли вы так любезны пройти внутрь? В мои намерения не входило держать вас на пороге. – Она подняла к небу лицо, имевшее идеальную форму сердечка. – Похоже, скоро начнется дождь.

Нортхэма торжественно препроводили внутрь. Его шляпу тотчас забрал дворецкий, терпеливо ожидавший в холле момента, когда понадобятся его услуги.

– Элизабет сейчас у отца, – сообщила Изабел. – У нее не всегда такие плохие манеры, но, надеюсь, вам это известно.

– Разумеется, миледи. Изабел улыбнулась:

– Идемте, я провожу вас к ним. К вашему визиту все готово, хотя, признаюсь, я не ожидала вас так скоро.

– Выходит, я напрасно волновался, что мы задерживаемся. Нам пришлось отложить отъезд из Баттенберна.

Леди Роузмонт нахмурила лоб, проделав даже это весьма изящно. Однако прирожденная сдержанность не позволила ей проявить любопытство или выказать удивление.

– Вот мы и пришли! – воскликнула она, когда они добрались до двойной двери из полированного дуба в конце главного холла. – Это кабинет моего мужа. Думаю, вам понравится его коллекция старинного оружия. Она считается весьма ценной. – Она взялась за ручки и распахнула обе створки. – Элизабет, дорогая, ты не должна была бросать своего мужа. Так нельзя.

Нортхэм ощутил висевшее в комнате напряжение даже раньше, чем вошел внутрь. Судя по безмятежному виду леди Роузмонт, она либо ничего не заметила – что представлялось маловероятным, – либо привыкла к подобной атмосфере.

Лорд Роузмонт стоял возле облицованного зеленоватым мрамором камина. Это был крупный, мужчина, правда, не такой высокий, как Нортхэм, но значительно выше своей жены. К тому же он обладал мощным телосложением, имел широкие плечи и крепкую грудь, так что Изабел казалась еще более миниатюрной рядом с ним. Одна из его больших, как лопасти весла, рук лежала на каминной полке, другая сжимала чугунную кочергу.

Изабел направилась прямиком к мужу и, успокаивающе коснувшись его локтя, забрала у него кочергу. Поворошив угли, она поставила ее рядом с камином.