Путь на восток - Мила Гусева

А самое ужасное — мне постоянно было мало, катастрофически мало. Ужасающе часто доходило до того, что я была не в состоянии дождаться ночи и под благовидным предлогом затаскивала Торпа в укромные уголки огромного особняка, отчаянно желая только одного — как можно скорее ощутить внутри себя грубые глубокие толчки его твёрдого члена.

Это походило на помутнение рассудка.

Или на неутолимый животный голод, который никак не удавалось насытить.

Словно сходить с ума от его жадных собственнических прикосновений стало главным смыслом моего существования. Ужасающе унизительно. И одновременно дьявольски хорошо — настолько, что я раз за разом шла на сделку с собственной совестью и сдавалась во власть бесконтрольного зова плоти.

Внушительная библиотека в подвале стала одним из моих любимых мест в этом непомерно огромном особняке — рассеянный свет желтоватых ламп, множество книжных полок высотой до потолка, едва уловимый аромат пыли и старины. Просторное помещение сильнее всего напоминало мне о родительском поместье, поэтому я часто засиживалась тут допоздна, погрузившись в чтение.

Вот и сегодня — сразу после ужина я спускаюсь в подвал, прихватив с собой непочатую бутылку Кьянти, достаю с полки томик сочинений Стивенсона и с ногами забираюсь в огромное кожаное кресло, дарующее ощущение уюта.

За стенами Спрингфилд Мэнора завывает шквалистый ветер, перемежаемый трескучими раскатами грома, в библиотеке горит одна-единственная настольная лампа, и я с головой окунаюсь в приключения принца Флоризеля в клубе самоубийц. Медленно перелистываю страницу за страницей, внимательно вчитываясь в каждую мелко напечатанную строчку — и вдруг понимаю, что чертовски скучаю по своей антикварной печатной машинке. По долгим вечерам, проведённым в творческом порыве. По будоражащему кровь азарту, когда в голову приходит особенно интригующий сюжетный поворот.

Хм. А почему бы не начать писать снова?

Ведь теперь свободного времени у меня более, чем достаточно. И хотя моя потенциальная читательская аудитория насчитывает всего семь человек, одному из которых только три недели от роду, а другая не произнесла ни слова с момента знакомства, но… Когда-то я получала удовольствие не столько от положительных отзывов критиков, сколько от самого процесса.

Крепко задумавшись над этой мыслью, я закрываю книгу и машинально принимаюсь разглаживать несуществующие складки на простом чёрном платье с высоким белым воротником — у нас оказался один размер одежды с семнадцатилетней падчерицей мэра, и молчаливая Дивина отдала мне несколько своих пуританских нарядов. Подчёркнуто скромно, но вполне приемлемо. Помнится, нечто подобное я носила в старшей школе — ещё до того, как родители окончательно сдались и перевели меня на домашнее обучение.

Решив подыскать блокнот или хоть какие-то бумаги для набросков нового романа, я выбираюсь из объятий мягкого пузатого кресла и подхожу к ближайшей книжной полке, чтобы вернуть Стивенсона на законное место.

Со стороны лестницы доносится негромкий звук приближающихся шагов, которые я уже научилась распознавать — по всей видимости, хренов герой не обнаружил меня в комнате и решил спуститься сюда.

— Уэнсдэй? Ты тут? — его тихий голос с нотками возбуждающей хрипотцы раздаётся совсем рядом, и этого оказывается достаточно, чтобы внизу живота возник тянущий спазм неконтролируемого желания.

— Да, — едва слышно выдыхаю я, безуспешно пытаясь унять мгновенно разогнавшийся сердечный ритм. Oh merda, и как я докатилась до того, что меня адски заводит одно только присутствие другого человека?

— Привет, — Торп выходит из-за ближайшей книжной полки и останавливается в нескольких шагах от меня, вальяжно прислонившись к деревянной стремянке. — Решила почитать?

Вопрос — сущая формальность, ведь ему прекрасно известно, что я провожу в библиотеке большую часть времени. Цепкий взгляд насыщенно-зелёных глаз скользит по моей фигуре снизу вверх и наконец останавливается на плотно сжатых искусанных губах.

Красноречивый призыв к действию срабатывает незамедлительно — и я делаю решительный шаг вперёд, в очередной раз заткнув суровый голос рационального мышления. В очередной раз приближаю точку невозврата. И в очередной раз безо всякого зазрения совести забываю о своём главном несокрушимом принципе — никогда ни к кому не привязываться.

Плевать. На всё плевать.

Вцепляюсь дрогнувшими от желания пальцами в широкий ворот его тёмно-синей футболки и резко тяну на себя, принуждая Торпа склониться к призывно приоткрытым губам. Его язык сиюминутно скользит ко мне в рот, сплетаясь с моим собственным — и жадный горячечный поцелуй многократно усиливает градус возбуждения. Меня тут же бросает в жар, несмотря на прохладу подвального помещения, по позвоночнику бегут предательские мурашки.

Широкая мужская ладонь ложится на затылок, запутывается в волосах, оттягивая смоляные пряди до сладкой боли и заставляя меня запрокинуть голову. Горячие губы перемещаются на шею, оставляя влажную дорожку от мочки уха до ложбинки между ключицами. Высокий воротник платья кажется сейчас досадной помехой, но полностью раздеваться нельзя — в библиотеку могут войти в любой момент, даже несмотря на поздний час.

Но мне жизненно необходимо как можно больше тактильного контакта, отчаянно хочется ощущать близость его тела обнажённой кожей.

Поэтому завожу руку за спину, нащупывая мелкие пуговицы — их так невыносимо много, а моего терпения так невыносимо мало. Торопливо расстёгиваю несколько верхних, позволяя длинным рукавам платья немного соскользнуть по плечам.

Свободной рукой Торп крепко прижимает меня к себе, позволяя ощутить твёрдость напряжённого члена даже через несколько слоёв ткани — я тут же чувствую нарастающую пульсацию глубоко внутри. И горячую липкую влагу, вмиг сделавшую нижнее бельё насквозь мокрым. Изнывая от первобытного животного желания, я принимаюсь возиться с пряжкой ремня на его джинсах, едва не ломая ногти.

Как только мне удаётся расстегнуть ремень и дёрнуть вниз язычок молнии, расстановка сил меняется в мгновение ока — хренов герой резко разворачивает меня спиной к себе. Упираюсь ладонями в широкие ступени приставленной к полке стремянки и рефлекторно отвожу бёдра назад, стремясь прижаться к нему как можно ближе. Дыхание сбивается в сладком предвкушении, руки Торпа быстро проникают под платье, и прикосновение к разгорячённой обнажённой коже отзывается во всём теле мощным разрядом тока.

Запрокидываю голову, и с приоткрытых губ срывается первый приглушённый стон — мужские ладони скользят вверх по бёдрам, задирая подол проклятого платья и властно сжимая ягодицы. Острота ощущений почти заставляет меня задыхаться от безудержного желания поскорее ощутить его внутри.

Неистово пульсирующие, истекающие обжигающей влагой мышцы раз за разом сжимаются вокруг пустоты, требуя большего.

Слышится шорох одежды, и я наконец чувствую, как твёрдая головка члена упирается во внутреннюю сторону бедра. Oh merda.

Ксавье отводит в сторону промокшую полоску нижнего белья и плавно подаётся вперёд — медленно погружается на всю длину и на секунду