Книга об истине и силе. В переводе и с комментариями Б. Виногродского - Лао Цзы

А иногда запутавшиеся понятия, неправильно привязанные к словам, своим вечным тюремщикам, взбунтуются против своих хозяев. Овладевают они отдельными несознательными личностями. Долой – кричат. Нам такие смыслы не нравятся, другие слова давай для этих смыслов придумаем, возьмем из других языков, назовем по-другому.

И такое, бывает, начинается. Но это хорошо, когда открытый мятеж. Можно хоть как-то бороться, справляться и призывать к порядку взбунтовавшиеся слова.

А если они спрятались, срослись с правильными, рядышком встали, притворились безобидными и безмятежными? Что тогда? Некому даже и разобраться с ними, ибо они притворяются неотделимой от тебя частью. Тобой и притворяются. Тобой и являются. Где же взять другого тебя?

И БЕДНАЯ ТВОЯ ТУШКА, обиженный твой бекон, названный какими-то странными и непонятными никому понятиями, вроде как физиология, биохимия, энзимы, анатомия, афродизиаки, эпистемология (мое, кстати, любимое слово), мечется между собой и собой, не имея возможности понять и сделать выбор. Где тело, а где личность, где слово, а где суть?

Непонятно. А кругом еще огромное множество предметов окружают тебя, требуют вступать с ними в какие-то прочные и порочные отношения постоянного обладания. А ты же ведь и не знаешь, что безобидное предложение со стороны предметов владеть ими по своему усмотрению, подразумевает еще и обратную зависимость.

Как они там между собой договорились? Эти предметы, то есть. Они сбиваются в какие-то шакальи стаи, и через некоторое время ты, вольный хищник, хозяин ночных лесов и сумеречных прерий, уже приделан этими предметами по полной и находишься с ними в таких уже странных отношениях, что я и боюсь об этом говорить по причине наличия приличий в связи с тем, что не только при женщинах и детях такого нельзя говорить, но и взрослые мужчины иногда, не выдерживая, покрываются пунцовым румянцем пролетарского знамени, и, закатывая глаза, как юные гимназистки, со всей дури шумят по полу своими обмякшими телесами. Костями иногда ударяются сильно. Не всем же везет на мягкое упасть.

И вот еще беда. Однажды все равно всем придется об этом услышать. И бывшим детям, и бывшим гимназисткам, и бывшим женщинам, и даже (прости меня, Господи) бывшим мужчинам.

И падать обязательно придется, дежурно глаза подкатив под самый, для убедительности выражения своего понимания осознания, затылок. А некоторые умудряются еще до падения с помощью глаз смастырить через закатывание перелом основания черепа.

Так вот твой бекон, то есть тело твое бренное, вместилище, так сказать, души, и как следствие (не обязательное кстати) носитель разума, физиология твоя турецкая, грамота твоя китайская, требует у тебя определиться, что тебе ближе и дороже, эти копошащиеся в чужих полях сознания слова и словечки, слава твоя, известность, или все эти незамысловатые развлечения простых шевелений, почесываний, покряхтываний, вкусностей разных.

Так вот, эта колбаса твоя ливерная с расплывчатой подгнившей начинкой, настоятельно теребит и требует от тебя определения в понятиях. Что тебе дороже, – кричит, – Я или Оно, или Я или Она, или, или-или-или, вот так вот кричит, ты мечешься всей своей испуганной тушкой, не пронимая кто у кого и чего хочет, потому что определение и вытекающая из него определенность вообще в твои планы не входила. Хотел по-простому, под дурака проканать, чтобы проскочить по-легкому.

А тебя по-легкому не пропускают, требуют выбора, отречений каких-то, жертв (желательно кровавых), предательств, бесчестия, бессовестности, принципами опять же нужно поступаться, противоречить себе постоянно, от стыда сгорая, врать по мелочам так долго, пока не перегорит, и врать научишься легко и незамысловато как журчание воды в хорошей сантехнике.

ГОВОРИ БЫСТРО, что роднее, кто роднее. В глаза смотреть, отвечать не думая, быстро на полиграф, на детектор лжи. Доказывай верность выбранному курсу. Ой, мамочки! Не хочу. Ну и предметы. Они множатся, и их отсутствие множится, и их присутствие множится, что-то в тебе ежится.

Кстати.

Это, наверное, душа.

Как следствие таких упражнений, душа съеживается до размеров жалких сомнений в ее наличии вообще.

У тебя есть бессмертная душа?

Сюда без души нельзя, или предъявите документ, удостоверяющий личность.

Ага?

У вас такой документ, ну тогда вам можно.

В общем, все всё перепутали.

Пора уже тормозиться.

Пора уже обрести покой, и обретение покоя – это задача самая важная и главная, чтобы от этого обретения потом дальше отправляться, отказавшись от всего остального.

Ах да.

А что, кстати, приносит больше боли, обретение или потеря.

СТЯЖАТЕЛЬСТВО и приобретательство – это моя любимая игра, и дело даже не в осязаемых предметах. Ведь самый большой наркотик – это власть, способность и возможность распоряжаться чужими судьбами. Чужими жизнями, в общем, всем чужим. Возможность присваивать чужое, возможность его направлять, им управлять выделяет какие-то странные эндорфины и канабиолы в неокрепшей душе, вводя эту душу в состояние предсмертной эйфории. Предсмертной – потому что гибнет душа неокрепшая от неправильного пользования властью. Так что всем попадающим в этот порочный круг доброго добра я на всякий случай напоминаю, что ставки значительные, гораздо более значительные, чем подозреваешь когда только начинаешь.

С властью не играем, ладно?

Нужно иметь очень высокий уровень владения игровыми пространствами, чтобы играть с властью. В наше время всеобщего вырождения я таких не встречал. Подделываются многие, многие самонадеянно и наивно полагают, что они действительно уже душой окрепли.

Но откуда в них может быть крепкая душа, когда они и духа еще не нюхивала. Если ты ходишь, принюхиваясь, но ничего не чуешь, то совершенно не обязательно, что дух уже вошел в тебя.

Осторожнее, друг мой, придется неизбежно отвечать, и гораздо быстрее, чем ты думаешь.

Чем больше ты чего-то полюбил, тем болезненней будет утрата и расставание.

Она его за муки полюбила, а он ее вообще не полюбил.

Так вот тоже бывает. Потому, привязывай только верблюда, надеясь на Аллаха, а больше никого к себе не привязывай. А верблюда привяжи, и вали быстрее с места преступления. Тело, кстати, тоже можешь бросить. Оно тебе больше не понадобится, а к телу дело подошьют, или к делу тело, потому что время пришло, вернее, приспело, как поется в одной песне.

Там если слова переставить, то получится занятно. Я из тела ушел, из такого прекрасного, волшебного, чудесного, хорошего тела, ничего не забрал с собой, по причине отсутствия тела, Душа свободна потому, что ничем владеть не может, потому ни утрат, ни обретений.

Чем больше, короче, наворуешь, то есть накопишь, тем тяжелее и мощнее потери. Следи за собой.

Умей вовремя остановиться, а то, пока мешки сокровищами набиваешь, может, и не помнишь, что тебе придется эти мешки самому тащить, а верблюда ты привязать забыл, или его кто-то уже отвязал, и катается на твоем верблюдище по пустыне бытия.