Крестовый поход - Дебби Виге

Ритуал почти полностью совпадал с ритуалом, в котором только что участвовала Скай, только вместо Госпожи Великой Богини хвала воздавалась Пану. Во время исполнения ритуальных песнопений она оставалась безгласна, и никто ее в этом не упрекнул. Заглянув к ней на следующее утро, Эстефан сказал, что она была magnified.[54]Она и чувствовала себя magnified… блаженной, полной счастья и света, а вовсе не тьмы.

Magnified. Всякий раз, когда она была с ним, ей казалось, что у нее выросли крылья, она была так счастлива, что хотелось плакать от счастья. Он был богат, как Крез, и часто катал ее в окрестностях Лондона в своем «Ягуаре». Родители Скай считали, что благословенный дар обладания магическими силами можно использовать не ради собственного блага, а только на благо других людей. Семья содержалась на заработки родителей: отец был компьютерным программистом, а мать владела булочной. Эстефан смеялся над этим, говорил, что так жить нелепо. Колдуны традиционно руководствовались жизненным правилом: «Делай что хочешь, если это не вредит другим». А кому какой вред, если ты богат?

И он вовсю пользовался магией, приумножая свое богатство (как именно, она точно не знала), и осыпал ее подарками: покупал дорогие платья, сказочно красивую обувь, сапожки и туфельки, и даже подарил волшебную палочку, которая, по преданию, принадлежала некогда самой Ифигении де ла Тур, знаменитой колдунье, в начале двадцатого века, в так называемую Прекрасную эпоху[55]проживавшей в Париже. Скай собирала все это про запас, и родители вопросов не задавали. Они любили ее, души в ней не чаяли. О, как она будоражила испанскую кровь Эстефана! Он хотел, чтобы она поскорее с ним обручилась, чтобы он мог по праву жениха защищать ее от Проклятых. Она может пока жить в родительском доме, и необязательно кому-то знать, что они соединены навеки. Безумное было время, требующее безумных поступков.

Две ее лучшие подруги, близняшки Солей и Люн, страшно ей завидовали. Какими чарами в лунную ночь солнцестояния она опутала такого красавчика?

Потом наступил сентябрь, и она с Эстефаном тайком отправилась на праздник осеннего равноденствия. Но на этот раз Скай не помнила, что с ней произошло. Она проснулась в своей постели и вспомнила только, что когда она там оказалась, в самом низу спины у нее была татуировка: горгулья,[56]а в зубах у нее сердечко. Размерами два на два дюйма, очень похоже на символ, используемый Проклятыми: летучая мышь с сердечком в зубах.

Она позвонила Эстефану, но он только рассмеялся.

— Ты же сама захотела. Сама попросила сделать наколку, borachin, — сказал он, снова назвав ее пьянчужкой. — Мы вместе ходили в ателье татуировок, неужели не помнишь?

Она страшно испугалась. Солей и Люн с помощью заклинаний попробовали уничтожить ее, но ничего не вышло, и, пока наколка заживала, она ужасно чесалась.

А потом у нее начались ужасные кошмары: будто бы они с Эстефаном где-то на бале-маскараде в сырых подземных пещерах, украшенных алыми гобеленами и освещенных факелами. На ней длинное бальное платье, красное с черным, а он во всем черном. Все остальные — вампиры… и Эстефан пьет с ними кровь и пытается заставить и ее сделать то же самое.

И как только он подносил чашу к ее губам, она в ужасе просыпалась. Слава Великой Богине, она у себя дома! В собственной постели. Только татуировка жжет спину.

Кошмары продолжались всю неделю и совсем измучили ее. Выглядела она ужасно: под глазами круги, на лице красные пятна. Не догадываясь об истинной причине, Мелоди с родителями творили над ней целебные заклинания и заговоры, но ничто не помогало. А Солей и Люн угрожали, что, если она не порвет с Эстефаном, они расскажут обо всем ее родителям.

Совсем отчаявшись, все еще влюбленная, она отправилась к Эстефану и рассказала ему обо всем. Он нежно обвил ее руками за талию и притянул к себе.

— А в этих твоих снах, — прошептал он ей на ухо, — что случится, если ты все-таки выпьешь кровь, a, mi amor? — и довольно больно прикусил ей мочку уха.

И тогда она поняла, что магия, которую он практикует, непосредственно связана с Проклятыми. Каким образом, она не знала, но поняла, что он не просто оболтус без царя в голове. Он дурной человек, опасный, и ей действительно надо как можно скорей порвать с ним.

Но тем не менее она почему-то снова оказалась перед входом в Пещеру Адских Огней своих снов, теперь наяву; на ней был тесный темно-красный корсет, украшенный черными кружевами, черная юбка, отороченная красной каймой, и в руках она комкала черную ритуальную пелерину. И сапожки выше колен и на толстой подошве. Остальные девушки здесь были гораздо соблазнительней в свободно ниспадающих черных платьях и туфельках на высоком тонком каблучке. Лица их были скрыты масками, и она не могла узнать никого из них. В этом-то было все и дело. Ни одна из девушек из ее шабаша не пришла бы сюда. Сомнений не было, что здесь проводится ритуал не темной, но черной магии.

«Зачем я сюда пришла, — думала несчастная Скай, прижимая к груди скомканную пелерину и разглядывая маску. — Надо было порвать с ним навсегда еще по телефону».

Но правда заключалась в том, что она боялась это сделать. Если она отошьет его, что он тогда предпримет?

— Сегодня ночью, — сказал он, закрывая маской ей лицо и завязывая черные шнурки, — мы с тобой обручимся. Давай помогу надеть мантию.

Проскальзывая мимо нее в пещеру, приглашенные широко улыбались ей. В ночном воздухе словно разлилось предвкушение чего-то необычного; лунный свет блестел на иссиня-черных волосах Эстефана, и вдруг, буквально на мгновение, глаза его сверкнули кровавым огнем. И зубы… разве у него такие длинные и острые зубы?

«О, Великая Богиня, — подумала она, — неужели он вампир?»

Могла ли она об этом не знать? Разве ведьмы не чувствуют, если рядом вампир? Те, в свою очередь, тоже ощущают присутствие ведьмы… Уж не поэтому ли вампиры так ненавидят колдунов и ведьм?

— Vamonos, mi amor,[57]— похотливо прошептал он, — давай же сделаем это.

— Что… «это»? — заикаясь, спросила она, и голос ее прозвучал пронзительно-резко.

Она посмотрела на вход в пещеру. Он был освещен багровыми и оранжевыми огнями и был похож на ворота в ад. Она испуганно шагнула назад.

— Эстефан, что здесь происходит?

Он сощурил глаза, и вдруг этот красивый мужчина-колдун преобразился, она увидела в нем то, о чем и раньше подозревала, но что было скрыто его шармом и обаянием. Словно он вдруг снял с себя маску и показал свое истинное лицо. И это лицо было воплощением зла.