Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин

Юрия Якушева хватало ума, чтобы понимать: при его уровне информированности всерьез рассуждать о политике просто смешно. Если отбросить негативные эмоции, причин для которых у него, оставившего на Кавказе свою юность, было как-нибудь побольше, чем у среднестатистического россиянина, он склонен был во многом согласиться с Расуловым: мирное отделение от России этого каменного осиного гнезда, именуемого Северным Кавказом – может быть, и не самый лучший, но зато самый простой и бескровный выход из положения. Конечно, расставшись с этим регионом, Россия утратит нечто большее, чем просто кучку камней, о которой давеча с такой горечью толковал уважаемый Магомед. В этой кучке, если покопаться, можно найти много полезного, от нефти до вольфрама, который там начали добывать еще при Советах. Теперь вольфрамовые рудники заброшены, и в этих упрятанных в каменном теле горы подземных городах гнездятся боевики, но при желании добычу полезных ископаемых можно возобновить. Потеряв Кавказ, Россия потеряла бы не так уж мало, но Юрий подозревал, что она смогла бы это как-то пережить: в конце концов, на огромном пространстве от Калининграда до Владивостока ежегодно разворовывают по три Кавказа, а Россия как стояла, так и стоит. А что до территориальной целостности и создания чреватого новыми осложнениями прецедента, так это пустая болтовня. Все, кто хотел отделиться, отделились давным-давно, а остальным неплохо и так. Ну на кой ляд сдалась полная независимость республике Марий-Эл или, скажем, Чувашии?

– Интересно, – прервал его размышления голос Магомеда Расулова, – автобус уже пришел? Руслан, дорогой, сходи, узнай.

– Но…

– Очень тебя прошу, – с легким нажимом добавил Расулов.

Одарив оставшегося за рулем Юрия еще одним неприязненным взглядом, Руслан тяжело полез из машины. Его можно было понять: помимо естественной ревности, он наверняка испытывал серьезные опасения за безопасность хозяина, который только что отдал приказ, прямо противоречащий обязанностям телохранителя. Предпринятая Русланом слабая попытка сопротивления прямо указывала на то, насколько глубоко это противоречие.

– Теперь я хочу еще раз попросить тебя, – заговорил Расулов, дав телохранителю отойти на приличное расстояние.

– Знаю, знаю, – непочтительно перебил его Якушев. – Клянусь тебе, я буду очень осторожен и постараюсь ничем не оскорбить чувства твоих гостей.

– Это очень важно, дорогой, – напомнил Расулов. – Родители мальчика – уважаемые люди, мои хорошие знакомые. Нельзя обидеть их подозрением, они мне этого не простят. Этот мальчик – наша надежда. Его ждет большое будущее, поверь. Он летит в Ливию, чтобы учиться в исламском университете. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Представь себе, да, говорит, – сдержанно огрызнулся Якушев.

Это действительно ему кое о чем говорило. Он запамятовал имя молодого муфтия, который, окончив упомянутый Расуловым университет, стяжал себе громкую славу уникального, единственного на весь Северный Кавказ знатока Корана и пользовался у земляков огромным авторитетом. Он призывал народ к миру, уверенный в том, что духовное звание защитит его от любых неприятностей. Его уверенность была небеспочвенной: до сих пор его коллег на Кавказе боевики не трогали, удовлетворяясь отстрелом милиционеров и военных. Он стал первым, и Юрий иногда сомневался в том, что его убили люди, пришедшие из леса. Не существовало лучшего способа настроить население против боевиков, чем свалить на них это чудовищное, с точки зрения правоверного, злодеяние. А о моральных и нравственных нормах, идущих вразрез с планированием и осуществлением подобной спецоперации, лучше не вспоминать: на войне как на войне, вот единственная заповедь, которой руководствуется в своих действиях находящийся при исполнении служебных обязанностей спецназовец.

– Ты, главное, сам не зевай, – сказал Юрий. – Университет университетом, гостеприимство гостеприимством, а если на нем или на ком-то из сопровождающих надет пояс шахида, санитарам и дворникам будет нелегко разобраться, кто из вас кто. Разделят то, что удастся собрать, приблизительно поровну, и родственникам, вместо того чтобы оплакивать покойника, придется гадать, на сколько процентов это их покойник, а на сколько – чужой.

– Умираем один раз, – равнодушно откликнулся Расулов.

Возразить было нечего. Юрий кашлянул в кулак, подвигался на сиденье и довольно громко произнес:

– Так, видеорегистратор работает, мои ребята уже прибыли и рассредоточились по местам. Вроде, все готово.

Расулов никак не отреагировал на этот набор бессмысленных высказываний. Юрий и не ждал ответа, поскольку обращался не к своему пассажиру, а к тем, кто, возможно, подслушивал их разговоры через спрятанные в салоне микрофоны. Упоминание о включенном видеорегистраторе, которого тут не было и в помине, и каких-то мифических «ребятах», якобы рассредоточившихся вокруг места предполагаемых событий, было сделано на случай возможной провокации. Настал великий день прибытия гостей, которых уже давно с нетерпением и тревогой ждали в доме Расулова, и Юрий, как мог, постарался подготовиться к торжественному моменту встречи.

В процессе подготовки приходилось иметь в виду по меньшей мере три варианта развития событий. Согласно первому, ожидаемые гости были подосланы недругами уважаемого Магомеда из числа его земляков и везли с собой взрывчатку, наркотики или оружие, чтобы подбросить все это добро в дом гостеприимного хозяина и сдать его со всеми потрохами ФСБ. Второй вариант предполагал, что гости – это просто гости, которых все та же ФСБ рассчитывает использовать втемную, без их ведома. Подложить взрывное устройство в багаж во время проверки где-нибудь на полпути между Махачкалой и станцией «Домодедовская» – пара пустяков для настоящих профессионалов, действующих с ведома и при полной поддержке силовых структур.

Взрывчатку и прочее могли подложить не по дороге, а прямо тут, на автостанции, во время захвата. Это тоже было несложно, и именно для предотвращения этого, третьего, варианта Юрий валял дурака, рассказывая басни про регистратор и засевших поблизости «своих ребят». Грубые проколы, допущенные на глазах у общественности, не нужны никому, и в самую последнюю очередь – ФСБ и тем, чьи интересы защищает эта структура. Они умеют действовать грубо, но, когда это возможно, предпочитают наносить удары исподтишка, так, чтобы все было шито-крыто. Юрий очень рассчитывал, что они постараются сохранить хорошую мину при плохой игре и откажутся от проведения операции при первых признаках того, что для них тоже приготовили ловушку.

– Журналисты вот-вот подъедут, – нанес завершающий штрих Юрий и, обернувшись, заговорщицки подмигнул Расулову.

Уважаемый Магомед в ответ только вздохнул. В его возрасте и положении такие игры уже не доставляют даже того сомнительного удовольствия, которое можно испытать от них в молодости. Но переживания господина Расулова не вызывали у Юрия сочувствия: не хочешь хлебать дерьмо – не лезь в политику. А если полез, не обессудь – жуй