Жатва - Владимир Василенко

– Дом Мэй… Еще одна головная боль, – брезгливо процедил Зандор, оборачиваясь в сторону почти пустого балкона, на котором в окружении нескольких телохранителей восседал, пожалуй, самый странный из гостей Стеклянного зала. По крайней мере, самый уродливый.

Акамант Мэй по прозвищу Обрубок, по слухам, был плодом внебрачной связи кого-то из высокородных Ортосов с обычной рабыней, привезенной из Пасти. Представители главного рода Ортосов уже давно не заводили детей естественным образом, поскольку все приходились друг другу близкими родственниками. Единственное, что держало их на плаву – это Серебряная купель. Этот артефакт древних арранов позволял выращивать младенцев в особом инкубаторе, вне утробы матери, попутно корректируя их геном и избавляя от печальных последствий кровосмешения.

В этом была особая горькая ирония. Большинство высокородных Ортосов, так кичащихся своим происхождением и заботящихся о чистоте крови, были бесплодны. Если же у кого-то из них и получалось завести потомство без использования Купели – то на свет появлялись убогие подобия арранов.

Акаманта эта участь не миновала. Он уродился безногим карликом, передвигался на плоской деревянной тележке с колесиками, отталкиваясь руками от земли, и по всем законам жизни должен был погибнуть ещё в детстве. Тем более что детство это выдалось тяжелым.

Мать его, до беременности служившую в доме у высокородных, вышвырнули из анклавов, и она разделила участь десятков тысяч хему – условно свободных крестьян, живущих за пределами защитных радиумных куполов. Жизнь хему – это постоянная борьба за выживание и тяжелый труд на полях или в мастерских. Бывшей служанке пришлось познать эту жизнь сполна, и вдобавок тянуть на себе калеку-сына.

Впрочем, тот со временем перестал быть обузой.

Будто чтобы компенсировать физические недостатки, природа наделила Акаманта поистине демоническим умом и хитростью, а также неистребимым упрямством и волей. Благодаря этому он не просто сумел выжить, но и выкарабкался с самых низов, сколотив баснословное состояние. Он стал первым купцом, наладившим стабильную торговлю с племенами номадов из Пустошей, а также, по слухам, отправляет корабли на другой берег Лазурного моря. По крайней мере, другого объяснения тому, где он берёт некоторые редчайшие товары, попросту нет.

Еще одним источником богатства и влиятельности карлика стали игорные и публичные дома, некоторыми из которых не гнушались даже отпрыски высокородных семей. Со временем они стали важной частью его торгово-криминальной империи, поскольку приносили не только деньги, но и связи и крайней полезную информацию.

Взлёт Акаманта – пожалуй, ярчайший пример того, что деньги на Аксисе все чаще становятся важнее, чем благородное происхождение. Разве кто-то мог представить ещё сотню лет назад, что бастард, калека, сын безродной рабыни, оскорбляющий своим видом само звание аррана, будет вхож в Стеклянный зал наравне с представителями знатных родов? Мало того – основать собственный Дом, который признают даже Ординаторы? Дом, который сейчас – впервые в истории – ещё и оказался допущен на турнир Жатвы?

Для благородных семей Аксиса это была череда плевков в лицо. Однако большинство понимало, почему Ординаторы ведут такую политику. Вся экономика держится на рабах и хему, они составляют уже большую часть населения анклавов. На каждого высокородного приходится уже по десятку потомков гелотов, добытых из других миров. И от их мирного сосуществования зависит дальнейшее выживание арранов. Приходится идти на некоторые уступки, постепенно меняя общественный уклад. В том числе – позволять представителям низших рас создавать собственные Дома.

Своему Дому Обрубок, к слову, дал имя матери. Правда, сама Мэй не дожила до его триумфа и даже толком не успела вкусить радостей сытной благополучной жизни – Красная порча унесла её, когда сын только-только начал добиваться первых успехов.

– А ты не исключаешь, что вся эта история с гелотом, укравшим радиумный клинок – это очередные проделки мерзкого карлика? – понизив голос, спросил Зандор у советника.

– И как это, по-твоему, может быть?

– Может, нет никакого гелота? А вся заваруха – дело рук одного из Жнецов Дома Мэй? Просто уродец не хочет в открытую конфликтовать ни с нами, ни с Ортосами. Ведь этот убийца никак не заявил о себе! Даже победы свои не отдал ни одному из Домов. А без этого он не получит награды ни от Ординаторов, ни от Дома.

Китерхан задумчиво скривился, тоже издалека разглядывая Акаманта. Тот сидел в своем огромном самодвижущемся кресле и, как всегда, курил какой-то мудреный кальян, временами буквально исчезая за клубами густого дыма. С его угловатого лица не сходила беспечная усмешка – он о чем-то беседовал с одним из своих спутников, временами хихикая. Острый язык и язвительная, раздражающая до коликов, манера общения Обрубка были известны всему Аксису. О некоторых его обидных шутках слагались настоящие легенды.

– Кто знает, кто знает… – поскребя бороду, пробормотал, наконец, советник. – Может, он просто ждёт до последнего, не хочет раскрывать карты? Или всё же это действительно какой-то уникум из числа аборигенов…

– Лично я в козни Обрубка поверю куда охотнее, чем в то, что у кого-то из гелотов вдруг обнаружились гены Изначальных, – скептично отозвался Зандор. – Да причем столько, что он смог пользоваться амальгамой и артефактами Аракетов.

– С другой стороны, кто из Дома Мэй мог бы провернуть такое? К турниру от него было допущено всего шестеро бойцов. Их и Жнецами-то назвать язык не поворачивается. Обычные наёмники. Кто там вообще? Братья Зервасы? Их Обрубок выкупил из бойцовских ям. Ну, положим, драться они умеют, но мозгов у них – одна плошка на троих. Ещё за него вызвался выступить какой-то там бастардишка из Дома Варренов, совсем ещё юнец. И та сумасшедшая баба-воровка, как её там…

– И Харул Полудемон, – мрачно напомнил варлорд.

Китерхан раздраженно поморщился.

– Да, Харул, конечно, очень мутный тип. Но, в конце концов, он просто охотник на чудовищ, а не Жнец. К тому же, я уверен, что половина тех баек, что про него ходят – это пустой трёп. Который он сам же и распространяет, чтобы задрать цену на свои услуги.

– Но даже если он лишь наполовину так хорош, как о нём говорят…

– Да не мог он выкосить в одиночку четверых Жнецов! В то, что кто-то вроде него мог справиться с нашим молодняком, я ещё поверю. Но завалить Дангилая Ортоса…

– Ты недооцениваешь бойцов Надзула. Им, конечно, пока не хватает опыта, они горячи и порой неосмотрительны. Но это преданные бойцы. Я могу на них положиться, и они…

– … и они слабы, Зандор, – безжалостно отрезал советник. – И не надо на меня так зыркать, мальчик. Или ты взял меня советником для того, чтобы я тупо качал своей седой башкой, соглашаясь с любыми твоими словами?

Зандор остановился у стены, прислонился к ней спиной, скрестил руки на груди, устремив свой взгляд вниз, сквозь прозрачный пол. Кажется, его дурное настроение читалось издалека, так что другие посетители зала обходили его стороной, даже не пытаясь заговорить. А может, не хотели связываться после его недавней тирады, обращенной к Данакту Ортосу.