Та, которой не стало - Сандра Браун

Харт знал об этой особенности своего характера. И все же, несмотря на это, трагедия с Джиллиан Ллойд выбила его из привычного русла. Харт чувствовал себя просто отвратительно, ведь что ни говори, а убили ее из-за того, что увидели с ним. Он искренне жалел Джиллиан и так же искренне сочувствовал ее сестре. А явное облегчение, которое испытал Алан Берчмен, получив на руки официальное уведомление Управления полиции Далласа о прекращении дела, вызвало острую неприязнь к адвокату.

«Ну вот и все, мистер Харт, – сказал ему Берчмен. – Теперь вам ничто не грозит, можете отправляться домой. Ночь, которую вы провели с Джиллиан Ллойд, могла вам дорого обойтись, но благодаря Дейлу Гордону вы легко отделались. И даже получили бесплатное удовольствие…»

Эти слова показались Харту отвратительными, ведь речь шла о смерти. Два человека умерли в течение суток, и, хотя один из них был убийцей, а другой – жертвой, трагедия оставалась трагедией. Конечно, Харт был рад, что полицейское расследование его никак не коснулось и не повлекло за собой последствий, которых он так опасался, однако цинизм адвоката взбесил Харта. Было нечто, что Берчмен не мог знать: ночь с Джиллиан Ллойд не была для Харта не слишком удачной попыткой развлечься, о которой можно легко забыть. Харт знал, что отныне всегда будет помнить Джиллиан, ведь последние часы своей жизни она провела с ним, а это что-нибудь да значило.

Впрочем («Окей, Вождь, давай говорить откровенно, – сказал он себе, – ведь никто не может читать твои мысли, поэтому себе-то ты можешь не врать!»), знакомство с Джиллиан Ллойд было для него важным с самого начала, и не только потому, что могло закончиться постелью. Харту и раньше приходилось заниматься сексом с красивыми женщинами, но если они собирались уходить, он никогда не просил их остаться. Никогда и никого, за одним-единственным исключением…

Он вспомнил, как проснулся от того, что она пыталась выбраться из-под одеяла – и из-под его руки, которой он продолжал обнимать ее даже во сне.

«Прости, что разбудила, – шепотом сказала она. – Мне пора, но ты спи, спи…»

В ответ он пробормотал что-то и сильнее прижал ее к себе, не давая подняться.

Она негромко рассмеялась:

«Но, Вождь, мне и правда пора!..»

Он наконец проснулся и поднял голову от подушки:

«Как – пора? Почему?»

«Потому что уже поздно».

«Или рано. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть». Сам он смотрел на ее слегка обмякшие груди, которые оказались прямо перед его лицом. Вытянув губы трубочкой, он подул в их сторону, и груди откликнулись. Они начали округляться и твердеть, словно наливаясь желанием, и Харт снова подул, целясь в один из напрягшихся сосков.

Она чуть слышно выдохнула его имя.

Большего ему и не требовалось. Вытянувшись во весь рост, он прижал к себе ее великолепное тело, чтобы и она почувствовала его растущее желание.

«Я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Ну пожалуйста…»

«Разве ты не собирался избавиться от меня, прежде чем взойдет солнце?»

Вместо ответа он легонько толкнул ее бедром, и ее глаза стали дымчато-серыми – вот уже несколько часов этот цвет был его самым любимым.

«Останься, я прошу», – снова шепнул он, опуская голову и теребя губами ее сосок.

Она негромко застонала.

«Это нечестно, Вождь!..»

«А я и не говорил, что всегда играю честно. Когда мне надо, я жульничаю как не знаю кто!..»

Ее тело рефлекторно выгнулось навстречу ему, и он тоже застонал от наплыва приятных ощущений.

«Похоже, ты тоже не прочь передернуть».

«Да, но лишь потому, что хочу, чтобы ты выиграл».

Счастливо ухмыляясь – ни дать ни взять кот, добравшийся до горшка со сметаной, – он прижал Джиллиан к кровати. Она слегка раздвинула ноги, и он легко вошел в нее.

«Гм-м… кажется, если я и уйду, то это будет не скоро».

«Как думаешь, через сколько раз?»

«Все будет зависеть от тебя, Вождь…»

– Э-э-э, сэр?..

Харт, вздрогнув, пришел в себя и сразу почувствовал себя неловко. Черт знает, сколько раз бармену пришлось окликнуть его, прежде чем он отреагировал. Еще решит, что герой-астронавт окосел от двух порций бурбона!..

– Простите, вы что-то сказали? – спросил он.

– Не желаете еще виски, сэр?

– Что?.. Нет, не надо. Скажите, кофе у вас есть?

– Вообще-то есть, но только из термоса. Ему уже часа три.

– Наплевать. Давайте.

Кофе оказался отвратительным, но он выпил две чашки почти что залпом. Харту действительно было плевать – он пивал кофе и похуже. Глядя на остатки черной жидкости на дне чашки, он снова видел улыбку Джиллиан, слышал ее голос и смех, ощущал под пальцами тепло ее кожи. Он помнил буквально все, до последней мелочи…

Нет, не все, мрачно подумал Харт. Нечто неуловимое, что нельзя было назвать словами, продолжало держать его. Это нечто дразнило его откуда-то с близкого расстояния, но в руки не давалось, и Харт почувствовал, как в нем нарастает бессильная ярость. Что такого важного могло прятать его подсознание и почему теперь он не может уловить, что же это было?

Впервые ощущение, будто он забыл что-то очень важное, появилось у него, когда с ним в первый раз беседовал этот сукин сын Лоусон. Кто-то, Мелина ли, Хеннингс, сказал или сделал что-то, что разбудило в нем мысль – неожиданную, тревожную и чрезвычайно важную, однако она исчезла так же быстро, как появилась. Но Харт чувствовал, что его подсознание каким-то образом удерживает эту какую-то еще не оформившуюся догадку. Надо только как-то ее извлечь, выманить на поверхность, чтобы как следует рассмотреть при дневном свете.

Он пытался вспомнить, кто и что сказал, но это оказалось непосильной задачей. Харт до сих пор этого не знал, однако не сомневался: это и есть та главная причина, которая помешала ему покинуть Даллас, которая заставила его пойти на похороны. Именно она, эта причина, угрожала его привычному положению «над схваткой», которое он всегда старался занимать. И это обстоятельство ломало все его жизненные установки.

Оглядевшись по сторонам, Харт заметил, что посетителей в баре стало гораздо больше. В зале было дымно и шумно, но он даже не обратил на это внимания, постаравшись вызвать в памяти тесную комнатенку в полицейском управлении и лица, собравшихся в ней людей. Харт как будто смотрел пьесу, скрупулезно, тщательно восстанавливая в памяти каждое движение, жест, реплику, выражение лица. У него была отличная память, поэтому он вспомнил почти все, но ответа так и не нашел. Сосредоточившись, Харт начал все сначала.

Но только когда он в третий раз начал проигрывать сцену за сценой, диалог за диалогом, Харт наконец-то уловил то, что действительно могло иметь значение.