«Белое дело». Генерал Корнилов - Генрих Зиновьевич Иоффе

правые двери» и «насадить белую мечту» была тщетна, ибо революция дала крестьянам все: и волю, и землю. Один из идеологов «белого дела» — Н. Чебышев писал, что «белое дело» было обречено лишь на «невроз реформ».

Перед съездом последний вопрос: создание правительства. Учитывая уход со съезда представителей правых социалистов и тот факт, что они уже вступили на путь борьбы с большевиками, организуя в городской думе «Комитет общественно!! безопасности», ЦК большевиков еще днем решил предложить съезду правительство — Совет Народных Комиссаров — из одних большевиков во главе с В. И. Лениным. Л. Каменев зачитывает состав Совнаркома. Против предложенного состава выступает представитель меньшевиков-интернационалистов Г. Авилов. Он предрекает, что большевистское правительство, оказавшись в изоляции, не справится с огромными трудностями, с которыми столкнулась страна: другие правительства не поддержат Декрет о мире, зажиточное крестьянство не даст хлеба. Нужна коалиция всех демократических сил, настаивает Авилов. По существу он находит поддержку у левых эсеров. Один из их лидеров — В. Карелин заявляет, что они отклоняют предложение вступить в Совнарком, но только для того, чтобы сохранить возможность посредничества между большевиками и теми партиями, которые ушли со съезда. Идти по пути изоляции большевиков нельзя, говорит Карелин, «с судьбой большевиков связана судьба всей революции, их гибель будет гибелью революции».

Представитель Всероссийского исполкома профсоюза железнодорожников (Викжель) также настаивает на создании правительства, ответственного перед «всей революционной демократией», и угрожает забастовкой. Отвечает Троцкий. «Нам говорят, — сказал оп, — вы не подождали съезда с переворотом. Мы-то стали бы ждать, но Керенский не хотел ждать; контрреволюционеры не дремали. Мы, как партия, своей задачей считали создать реальную возможность для съезда Советов взять власть в свои руки. Если бы съезд оказался окруженным юнкерами, каким путем он мог бы взять власть?.. Несмотря на то что оборонцы всех оттенков в борьбе против нас не останавливались ни перед чем, мы их не отбросили прочь, — мы съезду в целом предложили взять власть. Как нужно извратить перспективу, чтобы после всего, что произошло, говорить с этой трибуны о нашей непримиримости! Когда партия, окутанная пороховым дымом, идет к ним и говорит: «Возьмем власть вместе!», они бегут в Городскую думу и объединяются там с явными контрреволюционерами. Они — предатели революции, о которыми мы никогда не объединимся!» Вопрос о правительстве ставится на голосование. Резолюция Авилова отклонена, она собрала около 150 голосов. Совет Народных Комиссаров утвержден большинством съезда.

Утверждается состав ВЦИК 2-го созыва: 62 большевика, 29 левых эсеров. Но фракциям, покинувшим съезд, дается право в дальнейшем послать своих представителей во ВЦИК. Съезд закрыт.

Можно ли понять позицию правых эсеров и меньшевиков, ушедших со съезда и поставивших большевиков перед необходимостью взять всю власть самим? Чего они хотели добиться? Ведь в Предпарламенте и во ВЦИК 25 октября они сами вынесли резолюцию, требовавшую от Керенского начать мирные переговоры и объявить о переходе земли крестьянам. Керенский не пошел, да и не мог пойти на это. В. И. Ленин, большевики пошли. Но то, что для меньшевиков и эсеров было приемлемо из рук Керенского, оказалось неприемлемым из рук Ленина. Политические партии должны уметь не только побеждать, но и проигрывать, вести борьбу в оппозиции. На протяжении 1917 г. большевики несколько раз выражали готовность на это, если только меньшевистско-эсеровские Советы возьмут власть. В октябре, когда власть взял большевистский съезд Советов, меньшевики и эсеры не нашли в себе таких сил. Верх взяли сугубо партийные интересы. Утром газета «Правда» писала: «Они хотят, чтобы мы одни взяли власть, чтобы мы одни справились со страшными затруднениями, ставшими перед страной… Что ж, мы берем власть одни, опираясь на голос страны и в расчете на дружную помощь европейского пролетариата. По, взяв власть, мы применим к врагам революции и к ее саботерам железную рукавицу. Они грезили о диктатуре Корнилова… Мы им дадим диктатуру пролетариата…»

Конец керенщины

Когда в ночь на 26 октября красногвардейцы, солдаты и матросы ворвались в малую столовую Николая II в Зимнем дворце, где находились министры Временного правительства, Керенского среди них не оказалось. Еще утром 25-го в сопровождении нескольких адъютантов он в спешке покинул Зимний. Два автомобиля, один из которых шел под американским флажком и принадлежал посольству США, на большой скорости проехали по Дворцовой площади и повернули к Воскресенскому проспекту. Во второй машине, подняв воротник пальто, сидел Керенский.

Он мчался по направлению к Луге и Пскову, чтобы самому встретить карательные войска, которые по уже отданным приказаниям Керенского и начальника штаба Ставки генерала Н. Духонина должны были двигаться с Северного фронта для подавления восстания в Петрограде, встретить и побыстрее «протолкнуть» их к столице, Все теперь зависело от этих войск. В третий раз за восемь месяцев контрреволюция делала ставку на разгром революции ударом «фронтового кулака». Первый раз — в начале марта, когда Николай II послал на столицу карательные части под командованием генерала Н. Иванова. В конце августа генерал Корнилов двинул на Петроград кавалерийские части, которыми командовал генерал А. Крымов. Теперь Керенский спешил навстречу еще неизвестному генералу, чтобы вместе с ним и его войсками вернуться в Петроград. Но этих войск не было…

Когда Керенский наконец добрался до Пскова, где находился штаб Северного фронта, стало известно, что главнокомандующий фронтом генерал В. Черемисов отменил их отправку. Историки еще до сих пор спорят, почему генерал занял позицию, явно гибельную для Временного правительства и Керенского. Причин, по-видимому, было несколько, и расставить их по степени значимости для В. Черемисова в момент принятия им решения, ставшего для Керенского роковым, не так-то легко.

Нам уже известен этот генерал по событиям июньско-июльского наступления Юго-Западного фронта и обстоятельствам, связанным с назначением Л. Корнилова на пост Верховного главнокомандующего в 20-х числах июля. Черемисов тогда командовал корпусом в составе 8-й армии Корнилова, входившей в состав Юго-Западного фронта. Только на участке боевых действий этой армии обозначился тогда определенный успех, и именно корпус В. Черемисова сыграл в этом, пожалуй, решающую роль. Черемисова звали «героем Галича». Возможно, здесь (пе поделили славу!) и лежала одна из причин натянутых отношений между Корниловым и Черемисовым. Так или иначе, когда Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим и освободилось его место главнокомандующего Юго-Западным фронтом, Корнилов отклонил предложение назначить на это место Черемисова. Возник острейший конфликт, который с трудом был ликвидирован с помощью дипломатических способностей «комиссарверха» М. Филоненко. Назначение Черемисова главкомом Юго-Западного фронта не было проведено, он был временно переведен в правительственный резерв. Позднее карьера Черемисова быстро пошла вверх. В середине сентября он был назначен командующим Северным фронтом вместо генерала М. Бонч-Бруевича, пребывавшего на этом посту всего две недели после