Странствия убийцы - Робин Хобб

Ночь была полна музыки. Регал и его гости веселились на празднике. На мгновение я прислушался к слабым звукам знакомой песни о двух сестрах, одна из которых утопила другую. Еще в этой песне рассказывалось об арфе, которая играла сама по себе, и менестреле, нашедшем женское тело и решившем сделать арфу из грудной кости убитой. Потом я выкинул это из головы и сосредоточился на делах.

Я был в простом коридоре с каменным полом и деревянными панелями на стенах, освещенном расположенными на большом расстоянии факелами. Территория слуг, решил я. Это место недостаточно хорошо для Регала и его друзей. Как бы то ни было, я в любом случае не мог считать себя в безопасности. Мне нужно было найти черную лестницу и добраться до второго этажа. Крадучись я шел от двери к двери, останавливаясь и прислушиваясь у каждой из них. Дважды я слышал какие-то звуки: в одной комнате голоса разговаривающих женщин, в другой щелканье ткацкого станка. Двери комнат, откуда не доносилось ни звука, я тихонько приоткрывал. По большей части это были рабочие комнаты ткачих и портних. В одной из них на столе был разложен раскроенный костюм из хорошей синей ткани, оставалось только сшить его. Регал, вероятно, все еще трепетно относился к красивой одежде.

Я дошел до конца коридора и заглянул за угол. Еще один коридор, гораздо красивее и шире. Отштукатуренный потолок был расписан листьями папоротника. Я пошел дальше, подслушивая под дверьми и осторожно заглядывая в тихие комнаты. Уже ближе, сказал я себе. Я нашел библиотеку, в которой было больше книг и свитков на тонком пергаменте, чем я когда-либо видел, и задержался в одной из комнат, где в причудливых клетках дремали ярко раскрашенные птицы. В глыбах белого мрамора были устроены пруды с водяными лилиями и мечущимися рыбками. Вокруг столиков для игры были расставлены скамейки и кресла с мягкими подушками. На маленьких столиках из вишневого дерева стояли курильницы. Я никогда не мог даже вообразить такой комнаты.

Наконец я дошел до нужного коридора с портретами в рамах, висевшими вдоль стен, и полом из блестящего черного сланца. Я попятился, заметив стражника, и бесшумно стоял в алькове, пока он устало не протопал мимо меня. Потом я выскользнул наружу и промчался мимо надутых кавалеров и с трудом сдерживающих смех леди в роскошных рамах.

Я вышел в переднюю. На стене висели гобелены, повсюду стояли маленькие столики со статуями и вазы с цветами. Даже подфакельники были здесь более изысканными. По обе стороны разукрашенного камина висели маленькие портреты в позолоченных рамах. Стулья были поставлены близко друг к другу, как бы приготовленные для тихой интимной беседы. Музыка звучала громче, раздавались смех и голоса. Несмотря на поздний час, веселье продолжалось. На противоположной стене были две высокие резные двери. Они вели в Большой зал, где танцевали и веселились Регал и его гости. Я отошел за угол, увидев, как двое слуг в ливреях выходят из двери слева от меня. Они несли подносы с разнообразными курильницами. Я решил, что ими заменят те, содержимое которых уже выгорело. Я стоял неподвижно, прислушиваясь к их шагам и голосам. Слуги открыли высокие двери, музыка стала громче, и до моих ноздрей долетел наркотический запах дыма. Оба были заняты запиранием дверей. Я рискнул выглянуть еще раз. Передо мной все было чисто, но позади…

– Что ты здесь делаешь?

Сердце у меня ушло в пятки, но я изобразил ангельскую улыбку, поворачиваясь навстречу стражнику.

– Сир, я потерял дорогу в этом огромном лабиринте, – пролепетал я.

– Да? Это не объясняет, почему ты носишь меч в королевском дворце. Все знают, что здесь оружие запрещено всем, кроме личной королевской стражи. Я видел, как ты тут шнырял. Думаешь, раз идет праздник, ты можешь просто проскользнуть сюда и наполнить свои карманы, ворюга?

Я стоял, охваченный ужасом, и смотрел, как человек приближается ко мне. Я был уверен, что, глядя на убитое выражение моего лица, он решил, что разгадал мои планы. Верд никогда не улыбался бы так, если бы думал, что встретил человека, которого он помогал забить до смерти в подземельях Регала. Он беспечно взялся за рукоять своего меча и самонадеянно усмехнулся. Это был стройный высокий человек со светлыми волосами, как у многих уроженцев Фарроу. На его значке олень Видящих перепрыгивал через золотой дуб Фарроу. Итак, Регал изменил эмблему своих гвардейцев. Я бы только хотел, чтобы он вообще убрал оленя.

Я замечал все эти мелочи и одновременно вспоминал, как меня поднимают на ноги за ворот рубашки, чтобы снова ударить и свалить на пол. Это был не Болт, сломавший мой нос. Нет, это был Верд, который избивал меня после того, как Болт изувечил меня так, что я уже не мог стоять на ногах. Он нависал тогда надо мной, а я сжимался и пытался увернуться, уползти в сторону по холодному каменному полу, уже залитому моей кровью. Я помнил клятвы, которые он смеясь бормотал каждый раз, когда ему приходилось ставить меня на ноги, чтобы снова ударить.

– Клянусь грудью Эды! – пробормотал я, и с этими словами страх во мне умер.

– Ну-ка, посмотрим, что у тебя в кошельке, – потребовал он и подошел ближе.

Я не мог показать ему мои яды. Объяснить это было невозможно. Никакое количество лжи не позволит мне бежать от этого человека. Мне придется убить его.

Внезапно это оказалось очень просто. Мы были слишком близко от Большого зала. Я не хотел никаких громких звуков, которые могли бы насторожить кого бы то ни было. Поэтому я пятился от него, медленно, шаг за шагом, пока не оказался в комнате, в которой только что был. Портреты смотрели на нас, а я все продолжал отступать от высокого гвардейца.

– Стой! – приказал он, но я бешено затряс головой, что, как я надеялся, должно было свидетельствовать о моем ужасе. – Я сказал, стой! Ты, тощий воришка!

Я быстро оглянулся, потом снова посмотрел на него, в отчаянии, как будто собирался набраться смелости и бежать. Когда я повторил это движение в третий раз, он прыгнул на меня.

В этом и состоял мой расчет. Тогда я отступил вбок и с силой ударил локтем в поясницу противника, придав ему достаточное ускорение, чтобы он упал на колени. Я услышал, как его кости ударились о каменный пол. Он издал бессловесный крик боли и ярости, разгневанный тем фактом, что тощий маленький вор посмел его ударить. Я заставил гвардейца замолчать, ударив ногой в челюсть. Я порадовался тому, что сегодня снова надел сапоги. Прежде чем он успел издать еще один звук, я выхватил нож и перерезал ему горло. Он потрясенно выдохнул и двумя руками тщетно попытался остановить теплую струю крови. Я стоял над ним, глядя ему в глаза.

– Фитц Чивэл, – сказал я ему тихо, – Фитц Чивэл.

Его глаза расширились во внезапном понимании и ужасе, потом потеряли всякое выражение. Жизнь оставила его. Внезапно он стал неподвижной пустотой, такой же безжизненной, как камень. Для моего чувства Уита он исчез.

Так быстро это произошло. Отмщение. Я стоял и смотрел на него, ожидая ощущения триумфа, облегчения или удовлетворения, но не почувствовал ничего. Я был так же потерян для жизни, как он. Это даже не было мясом, которое я мог съесть. Я запоздало подумал, была ли где-то женщина, любившая этого красивого человека, светловолосые дети, которые ели принесенный им хлеб. Убийца не должен думать о таких вещах. Подобные мысли никогда не мучили меня, когда я был орудием правосудия короля Шрюда. Я выбросил это из головы.