Мой балет - Ильзе Лиепа

Руководителем парижской Оперы он пробыл всего семь месяцев, но оставил такой след в истории французского балета и в истории Гранд-Опера, что этому человеку, который всегда спешил, человеку такой быстрой жизни – этого было вполне достаточно. Он снова бежит из Гранд-Опера, где не хотели играть по его правилам. Он навсегда остался человеком строптивым, не терпящим никаких возражений, всегда был свободным художником.

В 1972 году произошло событие, которое открыло новую страницу в жизни Ролана Пети: мэр Марселя предложил ему создать балетную труппу. Это был очень плодотворный период – на протяжении двенадцати лет он возглавлял труппу балета в Марселе. Имея хорошее субсидирование, Пети ставит много прекрасных балетов, и его репертуар становится репертуаром труппы балета Марселя. Он ставит балет на музыку «Пинк Флойд» – молодежный балет, современный до сих пор. Во время постановки кумиры пели вживую. Буквально за несколько лет до своей кончины Пети поставил этот балет в труппе Токио. А как-то, вдохновленный танцем Майи Плисецкой, он поставит для нее спектакль «Сад любви» по произведениям Блейка. Кстати, в Большом театре в течение многих лет Майя Плисецкая с разными партнерами танцевала фрагмент этого спектакля, дуэт дивной красоты на музыку адажиетто из Пятой симфонии Малера – «Гибель розы». В это же время он ставит для Плисецкой роль герцогини Германской в балете «Пруст, или Перебои сердца». Появляется еще один его балет – «Арлезианка» на музыку Бизе – о роковой любви в прованской деревне по драме Альфонса Доде. Тогда же он ставит «Коппелию», «Нана» по роману Золя, появляется первая версия балета «Пиковая дама» для Барышникова, «Летучая мышь», «Грозовой перевал» по роману Эмили Бронте, «Времена года» Вивальди, «Голубой ангел»…

Сколько всего поставил Ролан Пети! И если, по его словам, гениальных балетов только пять, то прекрасных – очень много. Однажды, будучи на гастролях за границей, я увидела в программе телевидения балет «Анна Павлова», который он поставил для Доминик Кальфуни, балет-приношение Анне Павловой. Я не могла оторваться – настолько музыкально и грандиозно по решению поставил этот спектакль Ролан Пети. Он – безусловный стопроцентный режиссер, а не только хореограф.

Это был очень плодотворный и комфортный период в жизни Ролана Пети. Ему было удобно, труппа была к его услугам, он мог творить все, что задумал. Но всему приходит конец, и через четверть века, когда власти города Марселя перестали финансировать «Марсельский балет», разгневанный Пети снова уходит…

Опять уходит в свободное плавание. Он работает в Японии, живет в Швейцарии и продолжает влюбляться в исполнителей, с которыми он работает. Его удивительное качество – два полюса: с одной стороны – сложность и непредсказуемость, с другой – умение влюбляться в артиста, с которым он работает. Это качество давало ему возможность, создавая такой маленький коллектив – танцовщик, балерина, хореограф, творить свои незабываемые балеты. В период нашей совместной работы он рассказывал, как ценил Нуреева. Говорил, что именно Нуреев – тот редкий гений, который готов танцевать триста шестьдесят пять дней в году, и единственный из великих танцовщиков, который может танцевать прямо с самолета, потому что он «живет для танца и танцем».

Он обожал Майю Плисецкую и много ставил для нее. Будучи влюбленным в артиста, он ставил что-то новое или щедро готов был дарить свои прежние работы. Мне было очень приятно, когда он говорил: «Вы должны станцевать мою Лулу». Я была признательна Ролану Пети за такой шаг в мою сторону и воспринимала это как очень щедрый жест, потому что знаю по себе: когда счастливо работаешь с кем-то и работа заканчивается, то этого всегда мало – хочется продолжить и сделать что-то еще. И, конечно, он был невероятно влюблен в Николая Цискаридзе, когда мы работали над «Пиковой дамой»: он восхищался его техникой, любовался его фигурой, любя подсмеивался над ним и абсолютно его обожал.

Балет «Пиковая дама», который стал безусловной удачей для труппы Большого театра и который сам хореограф считал одним из самых лучших своих спектаклей, стал особым и знаковым и в моей жизни.

Когда Пети поставил на сцене Большого театра балет «Пиковая дама», ему было семьдесят семь лет. Удивительно, что в эту воду он вошел не в первый раз: в семидесятых годах прошлого века он уже ставил этот балет для Михаила Барышникова. Мэтр считал балет неудачным и обвинял в этом Барышникова, который говорил, что не согласен танцевать никаких дуэтов с Графиней. Любопытно, что в девяностых годах, когда мой брат Андрис работал в труппе Мариинского театра, Ролан Пети вел переговоры с Олегом Виноградовым о постановке версии балета «Пиковая дама» для Андриса Лиепы и Майи Плисецкой. Тогда этому не суждено было сбыться.

И вот – третья попытка: Ролан Пети в 2000 году приезжает в Большой театр, чтобы ставить новую версию балета «Пиковая дама» для Николая Цискаридзе. И для этой версии гениальным своим чутьем он выбирает музыку Шестой симфонии Петра Ильича Чайковского. Этим были очень недовольны многие музыканты, справедливо полагая, что Шестая симфония занимает особое место не только в творчестве Чайковского, но и в мировой музыке. Но гений Ролана Пети, не позволявший перейти грань вкуса, подсказал ему, что это правильное решение. Размышляя о том, как Пети объединил Пушкина и Чайковского, я поражаюсь его удивительному прозрению, потому что именно эта музыка в сочетании с пушкинской темой дала невероятную глубину спектаклю. И даже поменяв части симфонии, он не погрешил ни перед великим композитором, ни перед великим поэтом и писателем, потому что своим чутьем он создал абсолютно пушкинскую атмосферу.

Особенно удивительно его умение владеть паузой: когда в музыке самая сильная кульминация и станцевать ее невозможно, потому что движение уступает музыке, – хореограф это движение останавливает, делает паузу, и тогда музыка договаривает все остальное. Это умение присуще только абсолютным гениям.

Я хорошо помню приход Пети в театр в 2000 году, когда он приехал на постановку. Сидя в главном буфете Большого театра, который по утрам открыт для артистов, я увидела, как через служебный подъезд заходит Ролан Пети, а за ним идет его свита. Тогда я даже не подозревала, что очень скоро войду в балетный зал, чтобы репетировать с ним его новую постановку. Работа с Николаем Цискаридзе тогда уже началась, а исполнительницы роли Графини все еще не было. Пети говорил, что ему нужна балерина, как Майя Плисецкая, только моложе. А Николай предложил хореографу пригласить на репетицию Илзе Лиепа.

Так или иначе, в один из дней я пришла в балетный зал, где шла работа над спектаклем «Пиковая дама» с Николаем Цискаридзе. Помню наставления моей мамы – драматической актрисы Маргариты Жигуновой-Лиепы: «Когда начинаешь новую работу – не надо ничего доказывать, надо просто понять, что от тебя хотят». Поэтому я была спокойна и говорила себе, что никому ничего доказать не смогу, надо просто понять, что от меня хочет Ролан Пети. Я задала ему первые вопросы: «В какой обуви я танцую? Как я выгляжу?» На плечах у меня был теплый большой платок. Пети попросил разрешения взять мой платок, чтобы показать мой выход. Он набросил его на плечи, завернулся… плечи немного взлетели вверх… появился невероятно наполненный взгляд… глаза немножко прищурились, и он стал делать медленные шаги вперед. Не могу описать, как много он сказал мне этими шагами. Сразу стала понятна вся глубина того, что он хотел вложить в эту партию. С одной стороны – мы работали очень любовно, а с другой – первые репетиции для меня были мучительны. Хотя я сразу поняла, что он ставит очень большую задачу для исполнительницы партии Графини, у меня совершенно не было танцевальной лексики, и это обескураживало. На помощь пришел мой брат Андрис. Я сказала ему, что у меня нет хореографии – я просто переступаю с места на место, и он дал мне совет: «А ты, пока он работает с Колей, стой рядом и делай свои балетные куски из других спектаклей». Что я и сделала: пока Пети работал с Николаем, я стояла в уголочке и как бы для себя репетировала некоторые эффектные танцевальные комбинации, которые для меня в разные годы ставила моя подруга – замечательный хореограф Вероника Смирнова. Пети делал вид, что этого не замечает, хотя он прекрасно все видел. Зато ко мне подходили его ассистенты – они интересовались, что я делаю, и говорили, как это интересно. Я отвечала, что просто пробую, мой будущий номер. Совет брата оказался очень ценен: наблюдая за мной, Пети понял, что можно дать мне свободу. Незаметно я стала сама предлагать ему расширение тех скупых движений, которые он придумал для моей героини. Поначалу хореограф делал вид, будто вообще не обращает на это внимания, но очень четко говорил: «Вот это уберите. Это оставьте. Вот здесь – так. А здесь – по-другому». Он очень тонко направлял меня в моем творчестве.