Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Перед глазами помутилось, деревья и листва потеряли четкость, я попробовал мотнуть головой, но теперь появилось еще изображение, такой же лес, только деревья повыше, здоровее и какие-то радостные, что ли, хотя деревья и не могут быть радостными, но все-таки там светлый мир…

Я всматривался жадно, наконец узнал, это же главная поляна Эльфийского Леса, вот там дальше начинаются домики, где Гелионтэль и ее сестры…

Мои пальцы поспешно сдвинули кольцо, изображение задрожало и пропало, снова вижу все резко и четко, но только на пару секунд, и снова все померкло, я смутно увидел каменную стену, что-то вроде гобелена, горящий светильник, все мутно и не в фокусе, но это и неважно, главное, что узнал покои герцога Блекмора, которые я занял по праву победителя.

— Вот сюда-то мне и надо…

Я снова набрал в грудь воздуха: кто знает, как меня пронесет через пространство, в это время сквозь призрачную каменную стену просунулась громадная черная голова с торчащими ушами и посмотрела на меня с недоумением в больших коричневых глазах.

Воздух вырвался из моей груди с шумом.

— Ты прав, — сказал я виновато, — я свинья… Как мог вообще о таком даже помыслить?

Он подошел и лизнул меня в руку, дескать, прощает мою человеческую рассеянность и забывчивость, хотя вообще-то как мог забыть о них с тем копытным, непонятно!

— Пойдем к Зайчику, — сказал я. — Если он нас не побьет, то сейчас помчимся в Истанвил. Ты уже проверил тут все кухни? Ну и как там?

Он завилял хвостом и оскалил пасть, поясняя, что да, все просто великолепно, вот только я что-то…

— Прости, — сказал я, — что-то заработался. Начинаю забывать простые вещи, я же не государь для вас, морды вы мои!.. Как же могу перенестись в Истанвил, а вас заставить догонять меня одних?

Зайчик радостно заржал и подбежал навстречу, с треском опрокинув нечаянно придорожный камень, вкопанный сотни лет назад и простоявший там все это время.

Воины ошалело смотрели на вывернутую гору земли, основание камня уже обросло мхом и пустило корни. Во все стороны разбегаются целыми семействами уховертки, жуки, сороконожки, сколопендры, червяки и толстые белые личинки майских жуков…

Я поднялся в седло, Бобик сразу ринулся в сторону юга, но оглянулся с вопросом в коричневых глазах: я угадал?

— Абсолютно, — подтвердил я. — Все вы понимаете, мои замечательные морды.

Бобик стелется над землей длиннющими прыжками, Зайчик старается догнать, я в азарте решил срезать дорогу, здесь она делает довольно большой зигзаг, обходя гряду небольших, но непроходимых для армии гор, хотя вполне доступных для охотников, искателей и прочего люда вроде нас.

Воздух сразу стал суше и острее, даже запершило в горле, словно мы поднялись на бог весть какую высоту, везде торчащие из каменистой земли пики цельного гранита, дальше в углублении появились, промелькнули и остались позади сложенные из грубого необтесанного песчаника даже не дома, а хижины. Некоторые вообще просто расщелины в каменных стенах, лишь чуть обрамленные грубыми глыбами.

Мы то и дело пересекали быстрые горные ручьи, что не текут, а прыгают сверху с камня на камень, часто вообще срываются каскадами водопадов, и мир здесь дик, первозданен, нетронут, словно и все войны магов проходили мимо.

Бобик впереди остановился, шерсть на загривке поднялась, а когда мы догнали и поравнялись с ним, впереди на тропу вышел исполинский огр. Звериные шкуры свисают от плеча до колен, в горах холодно, на плече огромная дубина из цельного дуба, только корни обломаны, а сверху покоится еще и туша громадного горного барана.

Он зарычал и начал снимать с плеча свою палицу.

Я крикнул:

— Эй ты, лохматый!.. Эта дорога выводит в долину или лучше ехать вон той, что дальше?

Он продолжал рычать, но все тише, наконец я услышал хриплый рев:

— Ближе… там внизу болото… дальше — ровно и твердо…

— Спасибо! — крикнул я. — Удачной охоты!

Я пустил Зайчика вперед, проходя совсем близко от этого свирепого гиганта, и хотя внутри все сжалось — а вдруг эта живая гора шарахнет со всей дури дубиной, ею можно носорогов бить, как мух, — но старался даже улыбаться, политика приучила, и так благополучно проехали мимо, а когда уже отдалились на несколько ярдов, в спину догнал рев:

— И вам троим тоже…

Даже вежливый, мелькнуло в голове. Хотя это обязательное условие выживания. Невежливые истребляются всегда, и хотя в каждом поколении рождаются новые невежи, но их все меньше и меньше. Генетический отбор идет медленно, Господь не спешит, у него впереди вечность, но все же мир меняется к лучшему.

Истанвил ожил, раньше мои воины были на каждом углу, а теперь как-то исчезли, но не потому, что исчезли в самом деле: местный народ постоянно уже безбоязненно толчется на улицах, обсуждая новости и мою Хартию, и воины просто потерялись в этой массе.

Во дворе конюхи радостно бросились навстречу, Бобик для проформы гавкнул на них и ринулся в распахнутые двери главного здания.

Я отсутствовал всего неделю, а за это время на аллеях появились прогуливающиеся дамы и вельможи, которых я вроде бы не приглашал ко двору, как-то сами пригласились. Или же это работа Альбрехта, он утверждает, что в этом мельтешении придворных имеется некий потаенный и нужный для государства смысл.

Все разворачиваются в мою сторону и почтительно замирают в поклонах. Держатся, однако, с достоинством, все-таки это Альбрехт пригласил, судя по их поведению, а не сами вломились.

У главного входа по обе стороны строго смотрят крепкие парни в настоящих рыцарских доспехах, хотя вряд ли это рыцари, сторожить — работа не для благородного сословия, зато когда я вошел в просторный холл, сразу заметил отличие: в прошлый раз здесь стражу несли воины из отряда Бальдфаста Бредли, а сейчас их то ли заменили, то ли просто переодели в крикливо-парадную одежду дворцовой гвардии: в красное с черным, множеством золотого шитья и в вычурные шляпы с перьями.

Даже копья, покрашенные в пурпурный цвет, выглядят не столько оружием, как чем-то красочно-церемонным, хотя вижу, что это настоящие, боевые, а острия заточены, как бритвы.

В главном зале и прочих тоже стража словно бы исчезла, хотя на самом деле вместо доспехов теперь у них яркие камзолы, а то и вовсе камзолы поверх кирас.

Все почтительно поворачиваются в мою сторону и застывают в поклонах, мол, признают меня верховным лордом, который держит власть в крепко сжатом кулаке.

Я бодро взбежал на второй этаж, здесь уже стража, отобранная лично мною, ближе всех к лестнице стоит Айсватер, затем Хрурт и неразлучный с ним Ульман…

Я спросил тревожно:

— Как с Динальдом?

Айсватер ответил мирно:

— Спасибо, ваше высочество, мы не жалуемся.