Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Он охнул.

— Это жестоко!

— Да, — ответил я злобно. — А вы что, поиграть хотели?.. Не нравится — возвращайтесь в крепость. А я гарантирую, что ни один человек не выйдет оттуда живым. Мне даже не понадобится перебрасывать сюда войско троллей… вы о нем слыхали?

Граф потемнел лицом, барон же, напротив, непонятно чему взвеселился, даже плечи раздвинул горделиво.

— Это жестоко, — сказал граф, — это бесчеловечно…

— Не бесчеловечнее, — отрезал я, — чем поднять мятеж, в котором уже погибли сотни человек, которые могли бы жить и растить детей! И было бы это ради защиты своих земель от армий Тьмы, так нет же — ради собственных амбиций!.. Верность, видите ли, своему сюзерену!.. Так и дрались бы сами, а за что погибли эти сотни человек, что устлали своими телами поле?.. Нет, граф, вот вам мое последнее слово: либо сдаетесь без всяких условий на мою милость, либо все подохнете там до единого! Я сейчас же отдаю приказ никого в плен не брать, никого не щадить, даже если там женщины и дети!.. Это вы их убиваете, если даже в этих условиях собираетесь сражаться!.. Я все сказал!

Подтверждая свои слова, я отвернулся и, широко шагая, пошел в другую сторону лагеря.

Барон Хайгелорх догнал меня, запыхавшийся, лицо раскраснелось и сияет, глаза блестят довольством.

— Сэр Бредли послал, — проговорил он, хватая широко раскрытым ртом воздух. — Ух… все получилось…

Я резко повернулся.

— Что сказали?

— Граф принял ваш ультиматум!.. Нагнали вы страху… Он возвращается в крепость, чтобы организовать сдачу.

Я переспросил:

— Граф? А тот уверенный в себе барон?

— Он уже сложил меч, — ответил он. — Никто не ожидал.

— Вернемся, — велел я.

Барон Изенберг отыскался в кругу моих лордов, среди которых и оба ламбертинца. Его расспрашивают, а он, судя по жестикуляции, отвечает свободно и раскованно.

Завидев меня, все умолкли и склонили головы. Я подошел ближе, требовательно взглянул на Изенберга.

— А теперь, барон, — сказал я, — скажите честно, почему вы приняли участие в мятеже?

Он посмотрел на меня без всякого страха.

— Ну… идеалы, верность сюзерену…

Виконт Боллейн сказал вежливо:

— Простите, барон, но граф Гехинген не ваш сюзерен.

— Тогда герцогу Блекмору, — ответил барон невозмутимо.

— У герцога в вассалах граф Ингерман, — сказал виконт придирчиво, — которому вы служите, но вассал его вассала не вассал герцога!

Все в ожидании смотрели на барона, тот ощутил, что попал в затруднительное положение, подумал и махнул рукой, улыбнувшись всем, и мне в том числе, простодушно и чисто, как ребенок или идиот.

— Да получилось, что я уже год ни с кем не дрался!.. Ну, турнир не в счет. А тут как раз подвернулось…

Все смотрят снова на меня, я буркнул:

— И если бы сэр Бредли подвернулся раньше, вы бы дрались на его стороне? С вами все ясно, барон. Подберите свой меч, у нас вам придется драться столько, что скоро сами запроситесь к белошвейкам и возжелаете лучше вышивать крестиком, чем махать мечом!

Я осматривал лагерь, сзади подошел барон Бредли, собранный и сосредоточенный, произнес негромко:

— Для вас сооружают трон.

— Трон? — удивился я. — Зачем?

Он чуть дернул щекой.

— Сейчас откроют ворота, защитники крепости выйдут со склоненными знаменами и… пусть увидят вас во всем грозном величии. Это тоже… помогает.

Я буркнул:

— Помогает. Постарайтесь как следует выстругать доски на сиденье.

Через полчаса я уже сидел на этом наскоро сколоченном троне, властный и надменный, олицетворяя силу и жестокость, раз уж эти люди признают только эти прекрасные и такие необходимые для жизни качества человека, смотрел, как выходят из ворот и бросают оружие в кучу справа от дороги.

Простых воинов и крестьян, что явились на призыв своих лордов, я велел отпустить, чему никто из них даже не поверил сразу. Их погнали пинками и толчками тупых концов копий. Некоторые, отойдя на безопасное расстояние, пустились бегом, побаиваясь, что тут передумают и догонят.

Остальных тщательно сортировали: благородных рыцарей, что по вассальной присяге явились на зов своих лордов, я велел тоже отпустить, не взяв с них даже штрафа, а пятерых зачинщиков и руководителей мятежа велел сразу же заковать в цепи, бросить в телегу и отвезти в крепость.

Один из них, кажется, сэр Гардамер, крикнул издевательски:

— Ваше высочество, я читал вашу Хартию! Там сказано, что никого нельзя будет без суда…

Я сказал резко:

— Вы прочли все верно. Но сейчас старые суды я отменил, а новые еще не вступили в силу. Подождите, может быть, не обрадуетесь новым законам!

Он захохотал, но не один я услышал лишь глупую браваду. Мятежники потерпели поражение все-таки потому, что их почти никто не поддержал, и это удручает больше всего.

Мятеж провалился, потому что я успел сделать кое-какие упреждающие шаги: части лордов польстило, что герцогство становится королевством, уже пронеслась весть, что лорд Джонатан Гилфорд будет герцогом, а это значит, что и другие могут вырасти в титулах, вон вроде бы титул герцога обещан еще и графу Дэниэлу Чарльзу, первому предложившему отстранить Блекмора от власти, часть феодалов предпочли сперва присмотреться к новому властелину, а уже потом сказать свое веское слово и решить насчет возможного мятежа…

Я слез с трона, с сиденьем в порядке, задницу не занозил, хотя все сооружение пошатывается и скрипит.

— Прекрасно, барон, — сказал я, — вы справились блестяще.

— Ваше высочество!

— Без протестов, — перебил я, — мне удалось попасть только на конец представления, вы все сделали сами. Заканчивайте умиротворение, а затем — в Истанвил. Заодно в главном тронном зале удостоим вас титулом графа, а также навалим что-нить потруднее, чтобы спина затрещала…

Он охнул:

— Еще?

— А как же, — ответил я бодро, — думаете, у меня не трещит?.. Все, идите собирайте трофеи. Рыцарям мечи вернуть, а все остальное рассортировать на предмет готовности к употреблению…

Когда я остался один, весь уже в Истанвиле, пальцы как будто сами по себе коснулись браслета Иедумэля, он же браслет Гонца. Оба кольца настолько тщательно подогнаны друг с другу, что ни за что не догадаешься, что это не одно, а если и одно, то разрезано вдоль на две части, что легко скользят относительно одна другой.

Задержав дыхание, я начал медленно двигать, вроде бы шуршит или даже пощелкивает, но это может быть и в моей дурной голове, у меня всегда так, когда волнуюсь, в ушах вообще кровь шумит, как водопады Ниагары…