Право на месть - Анна Ледова

- На турнире была сумеречная зона. Чтобы посторонние не лезли. А настоящий Лес – этот.

Какой же разительный контраст являл собой тот черный и мертвый край в сравнении с открывшейся нам сейчас картиной! А посмотреть было на что. Первым делом в глаза бросилось буйство зеленого во всех его оттенках, от нежно салатных липких молодых листочков до темно-изумрудного мха, устилавшего землю. И все это дышало, росло, цвело, шевелилось. Жило. Повсюду мелькали разноцветные светлячки, оставляя за собой шлейфы мерцающей пыльцы. Просыпались невидимые птицы и, судя по заливистым, непривычным уху трелям, заурядными на вид они тоже быть не могли. А таким пьянящим воздухом я не дышала даже в горах Истрии.

Деревья, кусты, высокая трава со всеми обитателями, все это отчетливо вдруг представилось как единый огромный организм. Теплый, влажный, пульсирующий. Я ощутила, как тот бесцеремонно прощупывает меня – кто такая, зачем пришла, вкусная ли? И тут же прошелестело: а-а,эген… свои.

- Хельме, ты это почувствовал?

- Ага…

- Идемте, - Мекса лихо спрыгнула на землю, опустилась на четвереньки, принюхалась. И внезапно издала какой-то совершенно нечеловеческий ликующий вопль. И самое странное, что мне захотелось сделать то же самое!

«Посадочная» поляна была окружена деревьями, только таких мне прежде видеть не доводилось. Стволы диаметром в добрый десяток метров, причудливо разросшиеся вширь, многочисленные ровные площадки на разных ярусах – это стесанные поверхности у оснований мощных ветвей. На каждой такой без труда могло поместиться три-четыре человека. Вели к ним выдолбленные в окаменевшей коре ствола ступени, а с соседними деревьями те соединялись воздушными лестницами. А еще у каждой такой площадки темнело широкое отверстие в стволе. Только вот сложно представить, что за птички и каких размеров могли селиться в таких дуплах. Для теммедрагов вроде маловаты.

- А там кто живет? – опасливо поинтересовалась я.

Пусть Лес и принял, а расслабляться все же не стоит.

- Унварты и живут. Ты же не думала, что мы под кустом ночуем?

- Конечно же, нет! Я просто вообще раньше не задумывалась… Но мне почему-то казалось, что вы, как и люди, предпочитаете жить в домах. Знаешь, столько веков соседствуем, а ведь людям о вас так почти ничего и не известно.

- На деревьях? А-аа, с ума сойти! Покажешь, покажешь? – чуть не запрыгал вокруг нее Анхельм.

Мекса и отвечать не стала, лишь загадочно улыбнулась и ускорила шаг. Миновав несколько таинственных деревьев, она ловко запрыгнула на ступеньки, огибавшие особо массивный ствол, причем от ее движений мягко засветились по краям ступеней шляпки незнакомых грибов, освещая путь. Она остановилась в метрах трех над землей на площадке раскидистой ветви, ласково прикоснулась к краям дупла-входа, прошептав какое-то приветствие и скользнула внутрь.

В Империи такого не было и быть не могло. Люди, конечно, тоже со временем наловчились скрещивать разные сорта растений, выводя то морозостойкий виноград, то особо крупную рожь с урожаем дважды в год, то немыслимых расцветок декоративные цветы. Но грибы-светильники, реагирующие на движение? Но полые лианы, несущие чистейшую воду из подземных источников прямо тебе в кружку? Но едва ли не разумные деревья, обеспечивающие все потребности их непростых жителей?!..

Trehytte, так оно и называлось - «дом-дерево». С рождением унварта в этой благодатной почве проклевывался новый росток и начинал свой безудержный рост. По мере взросления особи и дерево-компаньон готовилось стать ему надежным убежищем: в дуплах-полостях потихоньку выращивались удобные кровати, столы, шкафы, даже отхожие места и ванны с помощью тех же водоносных лиан.

Мебель почти не отличалась от человеческой, гладко отесанная светлая древесина, разве что теплая на ощупь и передвинуть такую невозможно – растет прямо из стен и пола. Мягкий плотный мох вместо ковров, шерстяные покрывала, пахучие букетики трав и цветов. Разные ярусы соединялись и внутренними переходами, а свет откуда-то лился самый естественный, уже дневной.

- Как тут здорово…

- И безопасно.

Ну да, комфорт для унвартов никогда не был приоритетом. Тем не менее, их жилища оказались на удивление уютными. Мне кажется, и изменялись они подобно моей комнатке в Академии: по потребностям проживающего.

- Это твойтрейт? Такой внушительный, остальные деревья мне показались гораздо меньшими.

- Это мой. Лес рад вас видеть. И я тоже.

Астарх вошел неслышно и сразу загородил своей массивной фигурой весь проход. Мекса прижалась к отцу, по-свойски потрепала за бороду и с какой-то особой надеждой заглянула ему в глаза. Тот спрятал улыбку в уголках губ.

- Готов, готов… С той осени и открылся.

Мекса вспыхнула от радости, а еще, мне показалось, с каким-то облегчением. Уже потом мы узнали, что новое дом-дерево открывается своему хозяину только по достижении совершеннолетия, а оно у унвартов наступает с обретением триангла. И если остальные соплеменники заключали свои союзы чуть ли не в детстве, то Мексе пришлось жить в отцовском дереве едва ли не до двадцати лет… И, похоже, она сильно комплексовала по этому поводу. Наша же судьбоносная встреча перед турниром и одобренный ее родом союз позволили ей наконец иметь и собственный дом.

- Вам нужно отдохнуть с дороги, располагайтесь. Мойтрейтдаст все, что нужно. Ладно, ладно, беги, вижу, что не терпится… Ты, съель моей дочери, тоже. А ты,доттир, останься.

Последнее предназначалось мне. Счастливая Мекса и брызжущий любопытством Анхельм убежали осматривать новый дом-дерево, я же осталась наедине с астархом. Он мудрый и проницательный унварт, недаром держит в подчинении практически весь Лес; думаю, он сразу понял, что мы не просто на каникулы приехали. Астарх посмотрел на меня особым взглядом, словно выискивал сомнения. Наконец, соглашаясь, кивнул.

- Хозяин ждет тебя. Поможет или нет – не знаю. Но выслушает. Второго тоже, поэтому я принял чужака в своем доме. Иди за мной.

Второго – это он о Хельме? Но Хельме не чужак… Астарх уже поднимался размашистым шагом наверх по винтовой внутренней лестнице, и я не стала мешкать. Мы миновали несколько этажей и остановились в совсем крошечной комнатке, на одну узкую кровать. Туда, в отличие от других помещений, дневной свет не проникал и глаза не сразу приспособились к сумраку. Но сдержать взволнованный возглас, когда рассмотрела лежащего, я все же не смогла… Послушно засветились от звука небольшие семейки грибов по углам и осветили неестественно бледное лицо с запавшими щеками. Такое знакомое, такое волнующее, такое любимое лицо его светлости, арна Ронарда Шентии.

- Что с ним?! Он болен?

Я