Алчность - Тара Мосс

Карен направилась к дверям лавчонки, Энди последовал за ней. Внутри он еще раз просмотрел утренние новости с притупившимся чувством боли, словно газета содержала официальный документ, подтверждающий главную утрату в его жизни. Да, собственно, именно так дела и обстояли. Похоже, не осталось ни одной газетенки, которая не поместила бы на первой полосе фото Макейди — от крупных до маленьких, размером с почтовую марку, — и он отметил для себя, что одна и та же фотография мелькнула несколько раз подряд. Один из таблоидов напечатал нечеткий снимок Макейди во всю первую страницу, сопроводив его маленьким черно-белым изображением глупо ухмыляющегося Эда Брауна, Статья принадлежала перу Патриции Гудэкр.

Энди представил, как по всей стране в многочисленных конторах судачат клерки: «Бедняжка! Не представляю, как она с этим справится!» Затруднительное положение Мак, очевидное бессилие полиции и имя Эда Брауна подкинули работенку штатным болтунам на радиостанциях, сплетникам в кафе и семейным пересудам за обеденным столом. Энди знал, как Макейди все это ненавидит. В этой ситуации он был даже рад, что она улетела и не увидит поднявшейся шумихи.

Карен и Энди накупили по номеру каждой из пяти скандальных газет, часть которых поступала в продажу в других странах, и с этой неприятной ношей вышли на улицу.

Рука Эда машинально потянулась за пакетом гигиенических салфеток и жадно его схватила — уже во второй раз за то время, пока он дожидался возвращения Тюремщицы из банка. Он еще и еще раз обтер влажной ароматизированной бумагой рот, ощущая блаженную чистоту. Еще раз. Еще. Так лучше. Уже лучше. Никаких микробов. Он вытер салфеткой руки и бросил ее под ноги.

Маленький телевизор, начал прикидывать он. Видеомагнитофон. Стереосистема. Кофеварка. Два набора клюшек для гольфа. Драгоценности! Где она хранит драгоценности?

Эд задумался о драгоценностях. Есть ли у нее ценные вещи, которых он не нашел? Может, она хранит их у себя на квартире? Кстати, где там она находится, ее квартира? Может быть, ему стоит съездить туда вместе с ней? Или это слишком рискованно? И еще кое-что не давало ему покоя — труп ее братца. В историю, рассказанную Тюремщицей, трудно было поверить. Может, она хотела произвести на него впечатление? Но Эда не интересовали трупы мужчин. Никогда не интересовали. Ни в те времена, когда он служил санитаром в морге, ни теперь. Она что, считает его геем? Нет, он был уверен, что эта женщина не могла такого сделать самостоятельно, а сейчас, когда она вот-вот присоединится к мертвецу в гараже, это почти не имело значения.

Разрежь ее на куски — и в холодильник, к упакованному и замороженному братцу. Флинну такое понравится. А не оставить ли ему записочку? «Дорогой детектив Флинн, надеюсь, мой сюрприз доставит вам удовольствие…»

Краем глаза Эд уловил нечто, привлекшее его внимание настолько, что сердце дрогнуло… Лицо Макейди.

МОДЕЛЬ, СВИДЕТЕЛЬНИЦА ПО ДЕЛУ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ, СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ В ГОНКОНГ

Эд перечитал заголовок и подался вперед, чтобы лучше рассмотреть газетную полосу. Да, это она. У входа в магазин полуфабрикатов, прямо напротив него, как раз за спиной Тюремщицы, возвращающейся к машине, с металлических крючков свисали последние выпуски утренних газет. И на первой странице он безошибочно узнал ее.

Макейди.

Мать.

Макейди. Мать. Макейди. Макейди. Макейди.

Она была там, у входа в магазин.

И смотрела на него.

Макейди Вандеруолл в тихом восторге взирала на новый, неведомый мир, раскинувшийся за окном.

Гонконг.

Девятичасовой ночной перелет из Сиднея походил на стремительный бросок, и усталая Мак чувствовала резь в глазах. Однако снаружи простирался сияющий новый мир, и она уже начала впитывать его, вытягивая затекшие ноги и растирая запястья, пытаясь избавиться от того, что называла «спазмами эконом-класса». Замечательно чистый и удобный автобус быстро доставил Мак из аэропорта в центр Гонконга, промчавшись по залитой лучами восходящего солнца и почему-то внушающей суеверный страх земле.

Легкий утренний туман омыл город, окрасив его в приглушенные акварельные тона. От огромного водного пространства за береговой линией поднималась дымка, а сушу прошивали иглы серых небоскребов: им не видно было конца, а верхушек Мак так и не смогла разглядеть. Они, словно огромные блоки конструктора «Лего», громоздились один на другой, и каждый блестел сотнями одинаковых квадратиков окон с кондиционерами.

За каждым окном теплилась своя жизнь, но единственным признаком индивидуальности были горшочки цветов на крохотных карнизах да неповторимое разнообразие брюк, футболок и носков, свисающих с самодельных бельевых сушилок.

Мак начала проникаться ощущением кипучей жизни семи миллионов обитателей Гонконга. Их представления о пространстве явно отличались от привычных ей. Она вспомнила, что в Северной Америке все было большим: здоровенные автомобили, огромные дома, высокие люди. Здесь все выглядело по-другому. Мак вновь посмотрела в сторону моря, где уже начал рассеиваться туман. Водную гладь заполонили сотни рыболовных траулеров, грузовых судов и немногочисленные традиционные китайские джонки, казавшиеся крошечными рядом со стоявшими на якоре современными сухогрузами. Сквозь призрачную дымку в отдалении виднелась еще более плотная городская застройка.

Макейди планировала пробыть в Гонконге неделю — как она надеялась, успешную, — а потом улететь домой. Если все пойдет хорошо, по окончании шоу Эли Гарнер она сможет получить дополнительную работу. Мак должна была остановиться в «Мид Левелс», в квартире, снимаемой ее агентством для моделей. Во вторник, после дефиле на подиуме, она оплатит скромную аренду. Условия ее вполне устраивали. Правда, в глубине души Мак надеялась, что на шоу будет не слишком много других моделей. Обычно в номерах для моделей тесно, а порой и неудобно, в зависимости от того, кто их в данный момент занимает.

Макейди еще никогда не бывала в Азии, потому что много лет для таких высоких моделей, как она, там не хватало работы, а теперь знакомство с прославленными подиумами было отличным выходом. Оно позволило ей удалиться от всего, о чем она хотела бы забыть, скрыться от преследовавшей ее смертельной опасности. Для всех окружающих она здесь чужая, незнакомая модель, чье имя не связано с громкими скандалами. Ее глаза смогут отдохнуть, созерцая новые виды, и ничто не напомнит о кошмарах прошлого.

А через неделю существования в образе безымянной иностранки Мак будет готова вернуться в Канаду и узнать о непредсказуемых последствиях того, что произошло в Сиднее. Отец, без сомнения, все еще кипятится. Она решила, что постарается приуменьшить пережитые недавно страхи ради сохранения его здоровья, но сомневалась, что ей удастся хоть что-нибудь скрыть от него, учитывая его связи.

Пожалуйста, папа, не надо так волноваться…

— Обещайте, что постараетесь не волноваться.