Очень женская проза - Виктория Беляева

Господи, да что ж это за мука такая! Она помнит даже то обрюзглое лицо с выпуклыми глазами, которое ей это говорило, а его лица, которое она столько раз целовала, вспомнить не может. Высокий лоб, темные глаза, жестко очерченные губы…

СТАНЦИЯ «ТАГАНСКАЯ». ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «МАРКСИСТСКАЯ» И КОЛЬЦЕВУЮ ЛИНИЮ.

И – совсем уж интимно, доверительно: УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ВЫХОДЯ ИЗ ПОЕЗДА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СВОИ ВЕЩИ!

На «Таганской» освободилось место, и, неуверенно потоптавшись, он сел. Привычная поза – вольно вытянутые ноги, раскинутые колени – для метро, пожалуй, не годилась. Ноги доставали почти до середины прохода. Он подобрался, сел ровнее, постарался спрятать рыжие остроносые ботинки под сиденье. Рядом расположившийся старичок сердито посмотрел – громоздкий попутчик задел его локтем. Извинившись, он подобрал и руки, сложил их, как паинька, на коленях, поверх сумки с бумагами. Жена давно настаивает, что пора перейти с сумки на элегантный портфель, но портфель хорош со строгим костюмом, а костюмов он не носит. С подвижной, спортивной юности осталась привычка к просторной одежде, оставляющей свободу и телу, и мыслям.

ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ. СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ – «ПРОЛЕТАРСКАЯ».

Здесь, кажется, довольно долгий перегон. Еще минут двенадцать езды, потом десять минут пешочком – и он дома. Супруга, наверное, иззвонилась на мобильник – откуда ей знать, что муж трясется в метро, где его телефон нем и беспомощен? Странно, за столько лет он ни разу не вспомнил, что под землей все так же течет своя подземная жизнь с мимолетными склоками, неудобствами, встречами…

На мысленно произнесенное слово «встреча» организм среагировал – глаза быстро метнулись вправо, влево. Он даже не успел осмыслить, что ищет глазами шелковистый пробор в темных волосах, особый излом линий, обозначивших ключицу, предплечье, локоть, линий изящных, как рисунок японского иероглифа.

Это глупо. Спустя двадцать лет она не может носить ту же прическу – столько раз сменилась мода, взгляды на красоту. И время вряд ли пощадило ее хрупкость. Впрочем, она и тогда была вне времени, плевать хотела на моду, чутко следуя собственному глубинному чувству стиля. И такие, как она, никогда не толстеют, не теряют былых очертаний. Такие женщины стареют благородно и некрасиво, ссыхаясь и мумифицируясь, и еще лет двадцать спустя будет страшно взглянуть на тело, сохранившее юную осанку и покрытое сетью безжалостных сухих морщин.

Вот, наискосок, у дверей, сидит пожилая мадама. Именно мадама – надменное номенклатурное лицо, мясистые щеки, строго поджатые губы. Девушка, нежная, как фиалка, не может стать такой. Эта произошла скорее всего от безжалостной стервы отличницы с суровыми бровями. Прожила свою жизнь, никого не любив по-настоящему.

Вот рядом с ней другая, привычно сгорбленная, с безвольно повисшими волосами. Поймала взгляд и быстро опустила глаза, суетливо оправила вязаную кофточку, расправила на коленях скучную юбку. Бывшая лимитчица, вероятно, привыкшая быть всегда немножко ущербной. Никогда не поверит в то, что взгляд мужчины, сидящего напротив, может быть заинтересованным и дружелюбным. Или просто не признается, что может в это поверить. Не жди от жизни многого – тогда не разочаруешься. Жизненный девиз для привычно несчастных женщин.

Вот совсем юная, с коротким ежиком хитро крашенных волос. Клоунские ботинки на платформе стоят носками внутрь – ей нравится чувствовать себя ребенком. Модная стрижка, модная одежда цвета асфальта, обескровившего лицо, коллекция дешевых браслетиков на запястьях. Браслетиков много, часы с ними не наденешь. Чувство времени приносится в жертву подростковой моде. Она всюду опаздывает, но зато выглядит не как все. Думает, что выглядит не как все, а на самом деле – именно как все ее сверстницы. И так она будет всю жизнь опаздывать и сливаться с толпой, стремясь из толпы выделиться, и когда-нибудь опоздает-таки окончательно, пропустит самое главное в жизни, и ангел-хранитель просто не узнает ее, пройдет мимо, не различив среди прочих.

А вот еще одна, спокойная, почти незаметная. Стрижка аккуратная, но без претензий. Живые волосы. Руки устало обнимают вместительную сумку. Глаза за чуть дымчатыми очками закрыты, лицо расслаблено, и есть какой-то намек на улыбку. Улыбка блуждает по лицу, как солнечный зайчик, трогая уголки губ, брови, переносье, которое, должно быть, смешно морщится, когда она смеется. Ему кажется, что женщина думает сейчас о чем-то хорошем. Пожалуй, ей есть о чем вспомнить. Она похожа на тех, кто знает о настоящей любви, кого эта любовь сопровождает всю жизнь, как охранный пояс, делая неуязвимым для больших и маленьких бед.

СТАНЦИЯ «ПРОЛЕТАРСКАЯ». ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «КРЕСТЬЯНСКАЯ ЗАСТАВА».

Женщина напротив открывает глаза и смотрит на него.

В первый момент подумалось, что она окончательно уснула и видит необычайно яркий и реалистичный, но все же сон. Лицо мужчины в рыжей замшевой рубахе: высокий лоб, темные глаза, жестко очерченные губы. Он смотрит на нее, прямо в глаза.

Неужели это правда, что искреннее сильное желание может материализоваться? Этого не может быть, она точно знает. По крайней мере такого не случается с ней. Когда она умоляла сгустившийся вокруг воздух – позвони, позвони, пожалуйста! – когда, проснувшись среди ночи, представляла себе его, спящего, представляла, как он тоже просыпается, подходит к телефону, набирает семь цифр, – но телефон все не звонил, – когда ее пустые усилия сказать ему что-то через километры ночных дорог, сквозь толщу спящих кварталов не привели ни к чему, она разуверилась в существовании невидимых нитей, средства связи влюбленных.

Да и он ли сидел сейчас перед ней? Высокий лоб, темные глаза, мужественные губы… Волосы совсем седые. Мог ли он поседеть так рано? Откуда же знать… Руки, лежащие поверх сумки, крупные ладони, широкие уплощенные суставы, короткие ногти, расширяющиеся к концам. Обручальное кольцо на безымянном. За вычетом кольца – руки его.

Она чувствовала, как тяжело становится дышать. Казалось, тело занемело от неподвижного сидения, но пошевелиться не было сил. Мужчина напротив смотрел на нее в упор. Смотрел с выражением, для которого у нее не нашлось бы слов.

СТАНЦИЯ «ВОЛГОГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ».

Лицо женщины напротив. Мысленно он представил ее изображение в файле «Фотошопа». Мысленно сменил ей прическу – гладкие волосы, тонкий пробор. Теперь – убрать очки. Какого цвета глаза? Щелкни клавишей «лупа», чтоб увеличить этот фрагмент. Похоже, что синие. Впрочем, мы договорились, синих глаз не бывает в природе. Тогда – темно-серые, заштрихованные по краю, с голубой сердцевиной. Она становится видна, когда зрачок сужается при ярком свете.

Прямые плечи. Пожалуй, теперь она выглядит крепче, спортивнее, что ли. Утонченная хрупкость сменилась четким рельефом поверхностной мускулатуры. Наверное, ходит на какой-нибудь шейпинг, чтоб не терять форму Пальчики ее, гладкие пальчики с коротко стриженными ногтями. Кто же это говорил ему, что раз в двадцать лет люди могут случайно встретиться в муравейнике мегаполиса?..

Поезд, снижая скорость, вынырнул из туннеля. За окнами скользила наполненная огнями ночь, и вспомнилось, как они ездили ночным поездом в Питер, и тусклые лампы в купе делали ее еще красивее, нежнее, и сердце было готово разорваться от этой красоты. Они изнывали от близости чужих тел, им хотелось немедленно, сейчас же соединиться так, чтобы не расставаться больше никогда, и становилось больно от бесконечных и бесплодных поцелуев…