Игра стоит свеч - Дарья Волкова

— Кааайл! — то ли шипит, то ли стонет она. И ладошки упираются ему в плечи. — Что ты делаешь? Не надо… не здесь…

Отрезвляет. Что в такой ситуации первая опомнилась в недавнем прошлом невинная девушка, а не он… с его-то опытом!

Медленно вытаскивает руки из-под футболки, аккуратно разглаживает ее. Пальцы трясутся, запускает их в свои волосы, чтобы скрыть это от Ники.

— Что ты делаешь?.. — беспомощно, дрожащими губами повторяет она. — Там же дядя на кухне…

— Что-что… — огрызается он. Зашибись разговор начал! — Это ты так на меня действуешь! Ты меня с ума сводишь, я вообще не соображаю, что делаю!

Получается резко, почти зло. Он пытается уровнять дыхание, прийти в себя, чтобы не напугать ее, чтобы дать себе хоть какой-то шанс по-человечески поговорить.

Однако Ник не выглядит испуганной. После его слов вид у нее скорее… заинтересованный.

— Свожу тебя с ума? — повторяет она вопросительно. — Я?

— Ты видишь тут кого-то еще? — он все никак не может справиться со своим раздражением. — Конечно, ты!

— И насколько… сильно? — нерешительно.

— Сама оцени! — не сдержавшись, рявкает он. Хватает ее руку и притягивает к явному доказательству того, насколько. Втягивает со свистом воздух. Что он творит?! Разжимает пальцы, отпуская ее руку. Только вот она свои пальцы не убирает. Глаза в глаза. Ярко-голубые против светло-серых. А потом тонкие девичьи пальчики чуть вздрагивают, движутся вдоль ткани брюк вверх и вниз, в робкой неумелой ласке. Серые глаза медленно закрываются, признавая полнейшую капитуляцию. Голова беспомощно откидывается назад. С губ срывается протяжно: Cavoli! (ит. грубая форма выражения «ничего себе!» — прим. автора). Ник не знает этого слова, но судя по эмоциональности голоса, это какое-то ругательство.

А потом он резко откидывает руку, отстраняется. Ее легкая улыбка добивает его окончательно.

— Нам надо поговорить!

— Я вижу, как вы разговариваете! — раздается от входа в гостиную голос Лавиня.

Кайл вздрагивает, Ник заливается румянцем. Кайл отлично представляет, как это выглядит со стороны. Зажатая в углу дивана Ники со вспухшими губами от его нифига не нежных поцелуев. Он сам… дыхание как у марафонца после финиша, в штанах тесно. Интересно, как давно там стоит Лавинь, и как много он видел? Заметил ли он, что тут его племянница вытворяла своей рукой? Кайл бросает косой взгляд на Николь и с удовольствием отмечает, что румянец на ее щеках становится все жарче. «Поделом тебе! — думает он с мрачным удовлетворением. — Нельзя так издеваться над мужчиной!»

— Падрон! — прерывает его размышления Лавинь. Кивает головой в сторону выхода из гостиной. — На два слова!

— При условии, что вы оставите нож здесь! — парирует Кайл.

Этьен с недоумением смотрит на Кайла, потом на тесак в своей руке. Слегка усмехается.

— Хорошо! — кидает нож на стоящую рядом этажерку. — Я и голыми руками справлюсь…

— Кто б сомневался… — бормочет под нос Кайл, поднимаясь с дивана и направляясь за вышедшим из гостиной Лавинем. На Ники он не смотрит.

— Какого черта ты явился? — Лавинь не стал утруждать себя предисловиями, едва за ними закрылась дверь кабинета.

Кайл ожидал чего-то подобного. Наделся, конечно, хоть на какое-то подобие дружелюбия со стороны грозного шефа «Дакара», но и к такому повороту разговора был готов. И он уже давно не мальчик, чтобы его можно было запугать.

— Я забираю Ник.

— Да ну? — у холеного потомка французских аристократов сейчас такое выражение лица, что более слабонервный человек поторопился бы упасть в обморок. От греха подальше. — Я что-то не наблюдал ранее у своей племянницы ручки, как у чемодана. Чтобы ее можно было взять и забрать.

Кайл ругнулся сквозь зубы. Он сегодня, похоже, в принципе не способен правильно излагать свои мысли.

— Я хотел пригласить Ник… провести Рождество на Сицилии.

— Вот как? — Лавинь сохраняет показную невозмутимость. — И она согласилась?

— Мы… хм… не успели это обсудить.

— Видел я, как вы обсуждали! — все напускное спокойствие слетает с Лавиня. — Я тебе руки оторву!

Обсуждаемые части своего тела Кайл демонстративно складывает на груди.

— Вот что я тебе скажу, Лавинь! — его собеседник вздрагивает от резкости тона, от внезапного перехода на «ты». А Кайл и не думает менять этот тон. — Мы оба взрослые люди — и я, и Ник! И не надо тут играть в благородного отца семейства и изображать викторианскую мораль!

— Вот, значит, как мы заговорили… — голос Лавиня тих и угрожающ. — А теперь послушай меня, Падрон. Я знаю Ники долго, почти с рождения. Я знаю, что она за человек.

— Да я… — пытается ответить Кайл, но Лавинь не допускает этого.

— Молчи и слушай!

Кайлу приходится кивнуть в знак согласия.

— Ник… сложно сходится с людьми. Редко к кому привязывается. У нее было непростое детство, знаешь ли… — из Этьена будто выпускают воздух, он устало садится на стул, горбит плечи. — Но уж если она кого-то одаривает своими чувствами… открывает сердце… то делает это безо всяких «но» и «если». Она не умеет наполовину, Падрон. Если уж любит — то любит!

— Я понимаю, — отвечает Кайл слегка растерянно. И от того, что именно он слышит от дяди Ник, и от того, как это произносится — устало и обреченно.

— Ни хрена ты не понимаешь! — последняя вспышка ярости, а потом Лавинь говорит. Почти без эмоций, размеренно и веско: — Если ты обидишь ее… если разобьешь ей сердце… Я не последний человек в мире автоспорта, Падрон. И я сделаю все, чтобы сломать твою блестящую карьеру. Можешь быть уверен.

Теперь очередь Кайла отвечать медленным кивком. Сказать ему нечего, Лавинь выразил свои мысли предельно ясно. Поворачивается, чтобы выйти из кабинета. И уже около двери его настигает вопрос Лавиня:

— Неужели тебе нечего мне ответить, Падрон?

— Я же чертов эгоист и очень дорожу своей блестящей карьерой, — негромко, не оборачиваясь, произносит Кайл. — Поэтому я постараюсь не обижать Николь.

Дверь за ним закрывается почти бесшумно, с легким щелчком. Этьен Лавинь, невозмутимый шеф самого известного в мире ралли-рейда, безнадежно укрывает лицо в ладонях.

— Я смотрю, голову тебе не оттяпали, несмотря ни на что, — этой фразой встретила его Ники в гостиной.

— Твой дядя решил, что меня проще кастрировать, — не остался в долгу Кайл.

— Ой…

— Да-да, — усмехнулся он ехидно.

— Что-то для только что… хм… кастрированного… ты излишне жизнерадостен, — Ник пытается поддержать тон разговора, но у нее получается плохо.

— А это, знаешь ли, бодрит! Так, все, хватить болтать, — пресекает он попытку Ник продолжить состязание в остроумии. — Иди, вещи собирай, — взгляд на запястье, — у нас через четыре часа самолет.