Властелин знаков - Павел Марушкин

— Гм… — Федор Лукич огляделся. — Даже не знаю… Разве в сортир зайти? Амбре там, правда, того-с…

— Ну, хоть так. — Нэд вполне натурально поморщился.

Концентрированный запах аммиака ударил в ноздри еще перед дверью; но Айвори почти не обратил внимания на жуткую вонь. Вокзальный сортир был пуст. Фантастическое везение! Он повернул рукоять трости, бесшумно извлек из нее короткую трехгранную рапиру — и сильным толчком вогнал клинок под лопатку шедшего впереди. Федор Лукич негромко охнул, прогнул спину, как бы желая убежать от засевшего в теле лезвия, пошатнулся. Айвори подтолкнул его к одной из кабинок.

— Сюда, пожалуйста.

— Что ж вы такое творите… — прохрипел чиновник. — Убивец… — Он закашлялся и грузно осел на пол.

Нэд вытянул из тела клинок и тут же ударил снова — раз и другой; но это было уже излишне: наступила агония. Дождавшись, покуда тело перестанет содрогаться, альбионец усадил его прямо на жуткого вида дыру и вытащил из-за пазухи бювар. Дело было сделано. Нед Айвори покинул сортир и двинулся к перрону, чувствуя тошноту и слабость в коленях. Страшное напряжение с каждым шагом чуть-чуть уменьшалось; но он знал, что по-настоящему его отпустит лишь пару часов спустя, когда Санкт-Петербург останется далеко позади. К тому времени, как тело обнаружат, он будет уже за многие мили отсюда.

* * *

— Сесть я вам не предлагаю, Легри: разговор предстоит короткий.

Невысокий мужчина в дорогом костюме расхаживал по кабинету. Здесь царил идеальный порядок: каждая вещь, будь то массивный письменный стол или коробка сигар, знала свое место — словно потомственная, вышколенная поколениями прислуга в замках старой аристократии. Сквозь большущее, от пола до потолка, окно открывалась величественная панорама швейцарских Альп, но ни гость, ни хозяин не обращали внимания на заснеженные скалы. Шале находилось в малодоступной горной долине — по окончании строительства было произведено несколько взрывов, и обвалы надежно перекрыли единственную ведущую вниз дорогу. Теперь попасть сюда можно было лишь при наличии альпинистских навыков — или по воздуху. Дирижабль, доставивший француза, тихонько жужжал винтами над крышей, и это внушало некоторый оптимизм — по крайней мере, так ему хотелось надеяться. Будь принято решение о его ликвидации — патрон не стал бы утруждать себя этим разговором; отдать распоряжение просто, остальное сделает специалист — такой же, как и он сам. Даже Имеющий Зуб ничем не сможет ему помочь… Особенно теперь, когда после атаки паровых призраков он оказался в больнице. Легри осторожно потрогал щеку. Ожог все еще саднил. Да, если бы не верный телохранитель, ему досталось бы куда больше…

— Вы провалили порученное вам дело и в очередной раз упустили фигуранта! — Голубые льдинки глаз сверкнули гневом. — Это уже попахивает саботажем, Легри, — по крайней мере, некоторые из нас так считают. Если бы не мое вмешательство, вас бы уже отстранили от этого дела — со всеми вытекающими последствиями.

Что означает это «отстранили», француз понимал очень хорошо — высшее масонство не стало бы рисковать, оставляя в живых сопричастного таким тайнам. Дисциплина в верхних, невидимых эшелонах власти была куда строже армейской: права на ошибку не имел никто. Хм-м… Впору задуматься: а не намереваются ли они поступить так при любом раскладе… Эту важную мысль Легри отложил на потом, решив хорошенько обдумать ее на досуге.

— По крайней мере, вы не оправдываетесь. — Тон патрона несколько смягчился. — Я терпеть не могу оправданий, Легри; это удел болванов и слабаков. Деятельный человек ищет способы, а не отговорки. Я знаю, что противник вам достался необычный; именно этим объясняется снисходительное отношение к прошлым вашим неудачам. Но все имеет свой предел. Теперь у вас есть только один шанс. Просчеты более недопустимы!

Француз молча поклонился.

— Вы по-прежнему вправе задействовать любые ресурсы; единственное условие — не привлекать к себе внимания. Если требуется что-то еще — говорите.

— Противник этого правила не придерживается! — угрюмо бросил Легри. — Одна приливная волна в устье Темзы чего стоит. Сэр, боюсь, мне потребуется карт-бланш на безоговорочное содействие имперского флота — морского и, вероятно, воздушного.

— Ого! А это не слишком? — поднял бровь патрон.

— Мы ловим не простого человека, сэр. Судя по всему, Инкогнито — следующий претендент на… — Француз поднял взгляд. Над дверью был резной барельеф — сияющее Око в треугольнике, парящее над вершиной усеченной пирамиды.

— Хорошо. Вы получите такую прерогативу. Что-то еще? — Тон, которым это было сказано, отнюдь не располагал к продолжению беседы, и Легри счел за лучшее молча поклониться.

— Ступайте, — бросил патрон. — Хотя да… Задание несколько изменилось. Если поймете, что не сможете взять его, — ликвидируйте.

— Сэр?

— Вы слышали. На этот раз он не должен ускользнуть. Все, ступайте.

Француз аккуратно притворил дверь. Хозяин кабинета подошел к окну и некоторое время молча созерцал альпийские снега. По ту сторону толстых стекол лежало безразличие Природы — великое и такое обманчивое; по эту сторону находилась Власть. Глава одного из самых влиятельных кланов глубоко вздохнул. На стекле появилось белесое пятнышко.

— Возможно, именно так и следовало поступить с самого начала, — прошептал он. — Мы играем с огнем. Но какой соблазн…

Легри поднялся на борт воздушного судна, прошел к себе в каюту и прилег на кожаный диванчик. Скрипучие подушки были набиты волокнами тропической пальмы — упругим и очень легким материалом; конструкторы дирижаблей боролись за каждый грамм. Спустя минуту в дверь деликатно постучали.

— Да! — раздраженно бросил француз.

Вошел капитан.

— Сэр, мы готовы отправляться. Какие будут распоряжения?

— Курс на Альбион. Лондонский воздушный порт, если точнее. — Легри, поморщившись, встал, раскрыл саквояж и извлек из него массивный серебряный портсигар.

— Гм… Сэр, прошу меня извинить, но на борту судна курить запрещено.

— Я лишен этой дурацкой привычки, — буркнул француз, щелкая крышкой. Капитан мельком заметил странный инструмент из стекла и стали; что ж — на папиросы это и впрямь не походило, остальное не его дело…

— Сделайте одолжение — не беспокойте меня, покуда не прибудем на место, — бросил Легри в спину воздухоплавателю.

— Как вам будет угодно, сэр.

Дирижабль мягко качнуло: воздушное судно отцепилось от причальной мачты. Легри закатал рукав, взвел пружину и прижал необычное устройство к коже. Инжектор походил на маленький кургузый револьвер; одно нажатие — и порция морфия покинула стеклянную капсулу, устремляясь в вену француза. Пагубная привычка; но как прекрасны эти мгновения — без саднящей боли ожога, без постоянной, изматывающей тревоги, без навязчивых мыслей. Он откинулся на подушки и смежил веки. Гул пропеллеров сливался с шумом крови в ушах, и вскоре пропала разница между воздушным кораблем и Огюстом Легри. Это его тело, обтекаемое и восхитительно легкое, величаво плыло сквозь морозный хрусталь небес, прямо к розовой кромке горизонта…