Впереди вражеский берег - Гай Пенроуз Гибсон

В конце концов, мы более или менее подготовились. После этого нас отправили на один аэродром в Кембриджшир, чтобы забрать министра авиации сэра Арчибальда Синклера и пару золотых фазанов. Мы гордились своей миссией. Однако так получилось, что наш бортинженер оказался новичком. По пути назад министр ткнул меня пальцем в спину и попросил выключить один мотор. Я сделал это, и министру очень понравилось. Потом он попросил меня выключить второй, что понравилось ему еще больше.

После того как мы несколько минут летели на двух моторах, в кабине появился один из генералов и попросил запустить моторы обратно, так как, в отличие от министра, золотые фазаны спешили. И тут, к моему ужасу и ужасу всех остальных, встали последние два мотора. Мой бортинженер по неопытности нажал не те кнопки! Однако все обошлось, так как через пару секунд он сумел запустить все четыре мотора. Однако за эти секунды я успел в цветах и красках представить себе, в какую переделку мы попадем, если нам придется идти на вынужденную прямо посреди Англии, причем единственной причиной этому станет человеческая глупость. Да еще когда на борту министр авиации! Однако в это время он пробовал в деле хвостовую турель и ничего не заметил.

* * *

Подошли к концу две недели, которые дал нам командир авиагруппы. За это время, благодаря Хопи, Биллу и еще нескольким пилотам, вся эскадрилья научилась летать на «Ланкастерах» днем и ночью. Прибыла группа новых бортинженеров, и у нас теперь набралось не менее 40 экипажей, готовых к полетам.

29 мая мы получили приказ готовиться. Намечался крупный налет на Гамбург, в котором должны были участвовать самолеты всех типов, в том числе из состава Берегового и Учебного Командований[10]. Всего в налете должны были участвовать около 1300 самолетов, которым предстояло сбросить 1500 тонн бомб. Этот рейд должен был стать крупнейшим за всю историю воздушной войны.

Тем не менее, погода спасла Гамбург. Налет был перенесен на следующую ночь, а в качестве цели был выбран Кёльн.

Удача сопутствовала бомбардировщикам во время этого налета, и они отлично справились со своей работой.

К концу налета зенитные батареи были подавлены, а город превратился в сплошное море огня. В течение 90 минут на Кёльн было сброшено почти 1500 тонн бомб. Вице-маршал авиации Болдуин, который находился на одном из бомбардировщиков, сказал, что не видел ничего подобного. В налете участвовали 38 самолетов нашей эскадрильи, которые сбросили 88 тонн бомб, не потеряв ни одной машины. Это был рекорд, и в боевом дневнике эскадрильи появилась соответствующая запись.

Планом операции предусматривалось уничтожить промышленные районы Кёльна и немного успокоить измученный британский народ. Успех налета объяснялся тем, что в эту ночь было полнолуние, а небо оказалось совершенно чистым. Видимость была отличной. На следующую ночь соединение почти из 1000 бомбардировщиков попыталось проделать то же самое в Эссене, но получилось совсем наоборот. Точнее, ничего не получилось. Всю дорогу нашим бомбардировщикам пришлось пролететь в тучах, и бомбы оказались разбросаны по всей долине Рура. Тем не менее, тем немцам, чьи дома находились в сельской местности, пришлось несладко.

Следующий рейд 1000 бомбардировщиков оказался последним. Его целью стал Бремен, однако этот налет провалился из-за плохой погоды. Затем эти рейды были прекращены, потому что оказалась полностью нарушенной работа учебных эскадрилий. Также нужно было принять во внимание, что мы рисковали потерять наиболее опытные инструкторские кадры, хотя процент бомб, приходившийся долю самолетов Учебного Командования, был невелик.

С этого момента мы должны были совершать налеты как можно чаще, причем в операциях было задействовано от 400 до 600 бомбардировщиков. Я летал меньше, чем мои парни, но все-таки совершал вылеты хотя бы раз в 5 дней. Никто из командиров эскадрилий не отказывался от вылетов. Нам приходилось строчить бесчисленные бумаги, писать похоронки, заниматься текущими делами эскадрильи, но вдобавок еще и летать по ночам. В действительности, каждый раз, когда парни отправлялись в полет, мы сидели в центре управления, дожидаясь их возвращения. Однако отоспаться на следующий день командир не мог. После 3 часов в постели он должен был встать и начать подготовку следующего рейда, распределять бомбы и топливо, комплектовать экипажи. Но этим на каждой базе занималось также множество других людей. Служба вооружений, штурманская служба, разведка — все они делали свое дело, все страшно уставали, но старались доставить как можно больше бомб в Германию.

Немногие люди за пределами нашего мирка (иногда нам казалось, что это действительно происходит в потустороннем мире) понимали, что скрывается за сухой строчкой военной сводки: «Прошлой ночью сильное соединение бомбардировщиков впервые за последнюю неделю совершило рейд». А это означало много тяжелой работы на всех базах. Каждый день экипажи проходили инструктаж, бомбы загружались в самолеты, они готовились к взлету. Иногда эскадрильи уже выруливали на взлетные полосы, когда красная лампа на сигнальной вышке сообщала, что вылет отменен.

И представьте себе ощущения пилотов в этот момент. Большинство летчиков согласится со мной, когда я скажу, что самое тяжелое в рейде бомбардировщиков — это взлет. Лично я ненавижу те минуты, когда приходится сидеть в комнате отдыха и ждать машину, которая отвезет тебя к самолету. Это ужасные минуты. Тебе кажется, что кишки просто прилипают к хребту. Ноги отказываются держать тебя. Ты громко и нервно смеешься в ответ на дурацкие шутки. Закуриваешь одну сигарету за другой и выбрасываешь их после первой же затяжки. Иногда ты чувствуешь себя совершенно разбитым и очень хотел бы лечь в госпиталь. Самый маленький инцидент приводит тебя в бешенство, и ты вспыхиваешь по малейшему поводу и без него. Когда кто-то забывает свой парашют, ты называешь его такими именами, которые в обычной жизни тебе даже не придут на ум. И все это потому, что ты боишься, смертельно боишься. Я знаю, так как испытал все это на себе. Я всегда чувствую себя отвратительно, пока не захлопнется люк самолета. Пока радист (Хатч) не скажет: «Переговорное включено», и не оживут моторы. И тогда ты моментально успокаиваешься. Начинается работа.

На когда вылет отменен, сжатая пружина распрямляется с ужасной силой. Кто-то дико смеется. Кто-то становится мокрым, как мышь. Кто-то напивается до чертиков.

«Им не повезло».

Это мы с Томми Ллойдом разговаривали о чем-то. Он был старшим офицером разведки. В начале войны его снова призвали на службу в армию. Во время прошлой войны он воевал и был награжден Орденом за выдающиеся заслуги. Мы сидели в маленьком клубе в Скегнессе, потягивая пиво вместе с парнями. Мы все чертовски устали, так как последние 14 дней находились в постоянной готовности, но за это время мы совершили только 4 вылета. Шпак, который только что ввалился в бар, отпустил нелестное замечание в адрес «отдыхающих летчиков». В Египте кто-то воюет, не так ли?

Я чуть не взбесился.

«Все правильно, они просто не понимают», — сказал Томми.