Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1 - Коллектив авторов

мёртвый городишко с пустынными площадями, где вяло забавляются солнце, пыль и ветер, и прогуливаться вечером по столице, переполненной жестами света и криками. Обитатель альпийской деревни может ежедневно, благодаря газете в один су, волноваться по поводу восстания в Китае, лондонских или нью-йоркских суфражисток, доктора Карреля и героических походов полярных исследователей1. Домосед-обитатель какого-нибудь провинциального города может упиваться опасностью, следя в кинематографе за охотой на диких зверей в Конго. Он может восхищаться японскими атлетами, боксёрами-неграми, американскими фокусниками и их неистощимыми штуками, элегантными парижанками, всё это за какой-нибудь франк. Укладываясь позднее на свою буржуазную постель, он может наслаждаться отдалённым голосом Карузо2.

Все эти возможности не возбуждают никакого любопытства в поверхностных умах, которые не способны осмыслить что бы то ни было, как арабы, равнодушно смотревшие на первые аэропланы на небе Триполи. Напротив, для тонкого наблюдателя эти возможности являются силами, которые изменяют нашу чувствительность, создавая:

1. Ускорение жизни, которая имеет теперь почти всегда быстрый ритм. Физический, интеллектуальный и эмоциональный эквилибризм человека на натянутой струне скорости среди противоречивых магнетизмов. Многочисленные и одновременные сознания у одного и того же индивидуума.

2. Отвращение ко всему, что старо и известно. Любовь к новому и непредвиденному.

3. Отвращение к мирной жизни. Любовь к опасности. Способность к ежедневному героизму.

4. Уничтожение чувства потустороннего. Увеличение ценности индивидуума, который желает отныне жить своей жизнью, по выражению Бонно3.

5. Умножение и безграничное развитие человеческих честолюбий и желаний.

6. Точное познание всего, что недоступно и неосуществимо для каждого.

7. Почти полное равенство между мужчиной и женщиной и их социальными правами.

8. Низкая оценка любви (чувства или сладострастия) вследствие возрастающей свободы женщины, влекущей за собою её эротическую лёгкость. Низкая оценка любви является, кроме того, результатом всемирного разрастания женской роскоши4. Объясняюсь: в настоящее время женщина любит роскошь больше, чем любовь. Посещение роскошного магазина в обществе друга-банкира, пузатого подагрика, но который платит, вполне заменяет самое пламенное любовное свидание с обожаемым молодым человеком. Женщина находит всё неизвестное любви в выборе необыкновенного туалета последнего образца, какого нет у её подруги.

Мужчина не любит женщину, лишённую роскоши. Любовник потерял всякий престиж. Любовь потеряла свою абсолютную ценность (сложный вопрос, на который я только указываю).

9. Модификация патриотизма, ставшего ныне героической идеализацией коммерческой, промышленной и артистической солидарности народов.

10. Модификация воззрения на войну, ставшую кровавым и необходимым выявлением силы народа5.

11. Страсть, искусство и идеализм деловых предприятий. Новая финансовая чувствительность.

12. Человек, умноженный машиной. Новое механическое чувство. Полное слияние инстинкта с полезной работой мотора и с приласканными силами природы.

13. Страсть, искусство и идеализм спорта. Понятие о рекорде и любовь к нему.

14. Новая чувствительность, созданная туризмом, трансатлантическими пароходами и большими отелями (ежегодные синтезы различных рас6). Страсть к городу. Уничтожение расстояний и тоскливых пустынь. Осмеяние божественности (неосязаемой!) пейзажа.

15. Скорость умалила землю. Новое чувство мира. Объясняюсь: люди постепенно приобретали чувство дома, чувство квартала, в котором они живут, чувство географического пояса, чувство материка. Они обладают теперь чувством мира: не испытывают потребности знать, что делали их предки, но испытывают потребность знать, что делают все их современники. Потребность сообщаться со всеми народами земли и чувствовать себя одновременно центром, судьёй и двигателем всей исследованной и неисследованной бесконечности. Отсюда громадное развитие человеческого чувства и тоскливое желание определять ежеминутно наши отношения со всем человечеством.

16. Отвращение к кривой линии, к спирали и к турникету. Любовь к прямой линии и к тоннелю. Быстрота поездов и автомобилей, которые смотрят сверху на города и деревни, сообщила нам оптическую привычку к укорачиванию и к зрительным синтезам. Отвращение к медленности, к мелочам, к анализам и к подробным объяснениям. Любовь к скорости, к сокращению, к резюме и к синтезу. «Скажите мне всё, живо, живо, в двух словах!»7

17. Любовь к глубокому и существенному во всех упражнениях ума.

Вот некоторые из элементов футуристской чувствительности, породившие наш живописный Динамизм, нашу анти-изящную Музыку без квадратуры, наше Искусство шумов и наши Слова на свободе8.

Слова на свободе

Не заботясь о глупых профессорских определениях, я объявляю вам, что лиризм есть очень редкая способность опьяняться жизнью и опьянять её нами самими; способность превращать в вино мутную воду жизни, которая облекает и проникает в нас; способность окрашивать мир специальными цветами нашего изменяющегося я.

Предположите же, что какой-нибудь друг, одарённый этим лирическим даром, находится в зоне интенсивной жизни (революция, война, кораблекрушение, землетрясение, и проч.) и тотчас затем рассказывает вам о своих впечатлениях. Знаете ли вы, что сделает совершенно инстинктивно ваш друг, начиная свой рассказ?

Он грубо разрушит синтаксис, не станет терять времени на построение своих периодов, уничтожит знаки препинания и порядок прилагательных и будет выбрасывать вам как попало все свои зрительные, слуховые и обонятельные ощущения по воле их бешеной скачки. Неистовство пера-волнения взорвёт трубу периода, клапаны пунктуации, и прилагательные, располагаемые обыкновенно с регулярностью заклёпок. Вы будете иметь таким образом пригоршни существенных слов без всякого условного порядка, так как ваш друг постарается только передать все вибрации своего я.

Если этот рассказчик, одарённый лиризмом, будет обладать, кроме того, интеллектом, богатым общими идеями, то он будет непроизвольно связывать эти последние ощущения со всем, что он узнал, экспериментально или интуитивно, о Вселенной. Он бросит в мир огромные цепи аналогий, давая таким образом аналогический и существенный фонд жизни телеграфически, то есть с той экономической быстротою, которую телеграф навязывает репортёрам и военным корреспондентам в их поверхностных рассказах.

Эта потребность лаконизма отвечает не только законам скорости, которые управляют нами, но также и многовековым отношениям между поэтом и публикой. Эти отношения очень похожи на товарищество двух старых приятелей, которые могут понять друг друга с первого слова, с первого взгляда. Вот каким образом и почему воображение поэта должно связывать отдалённые вещи без проводящих проволок посредством существенных и абсолютно освобождённых слов.

Смерть свободного стиха9

Свободный стих, имевший тысячи причин существовать, в настоящее время обречён на упразднение и замену освобождёнными словами.

Эволюция поэзии и человеческой чувствительности только что разоблачила нам два неисцелимых недостатка свободного стиха:

1. Свободный стих фатально заставляет поэта разыскивать лёгкие эффекты звучности, предвиденную игру зеркал, монотонные кадансы, нелепые удары колокола и неизбежные ответы внешних и внутренних эхо.

2. Свободный стих искусственно канализирует поток лирической эмоции между стенами синтаксиса и грамматическими шлюзами. Свободное интуитивное вдохновение, которое адресуется непосредственно к интуиции идеального читателя, оказывается, таким образом, заключённым и распределённым, как питьевая вода для питания всех упрямых и робких умов.

Когда я говорю об уничтожении каналов синтаксиса, то само собой разумеется, что я не