Жажда - Ю Несбе

– Что-то вроде гарпуна?

– Гарпуна?

– Ну да, раз мы собираемся поиграть в белую акулу и ныряльщика в клетке.

– Ты не воспринимаешь меня всерьез.

– А вы воспринимали бы себя всерьез на моем месте?

– Если бы я был на твоем месте, то, прежде чем принять решение, я бы попросил предоставить информацию об убийствах, которую может знать только тот, кто их совершил.

– Давайте.

– Я воспользовался блендером Эвы Долмен, чтобы приготовить себе коктейль, «Кровавую Эву», если хочешь. Можешь проверить у своего источника в полиции, потому что я не помыл за собой посуду.

Мона задумалась. Это сумасшествие. И это могло стать сенсацией нашего времени, стать определяющим событием для всей ее дальнейшей журналистской работы.

– Хорошо, я сейчас свяжусь с источником. Могу я перезвонить вам через пять минут?

Тихий смех.

– Доверие не строят на дешевых трюках, Мона. Это я перезвоню тебе через пять минут.

– Ладно.

Трульс Бернтсен взял трубку не сразу. Он был сонным.

– Я думала, вы на работе, – сказала Мона.

– Кто-то должен и отдыхать.

– У меня всего один вопрос.

– На несколько вопросов действует скидка.

Повесив трубку, Мона поняла, что нашла золотую жилу. Или, точнее, золотая жила нашла ее.

И когда вновь раздался звонок с неизвестного номера, у нее было два вопроса. Где и когда.

– Улица Хавнегата, три. Завтра в восемь вечера. И, Мона…

– Да?

– Не говори ни слова ни одной живой душе, пока мы не закончим. Помни: я могу постоянно видеть тебя.

– А есть ли причины, по которым мы не можем просто поговорить по телефону?

– Я хочу видеть тебя все это время. А ты будешь видеть меня. Хороших снов. Если ты уже закончила на беговой дорожке.

Харри лежал на спине и пялился в потолок. Конечно, можно было свалить вину за это на те две чашки черного, как асфальт, кофе Мехмета, но он знал, что причина не в этом. Он снова находился там – там, где невозможно отключить мозг до тех пор, пока все не закончится, где мозг будет работать не останавливаясь, пока преступник не будет пойман, а в некоторых случаях – еще долгое время после этого. Три года. Ни единого признака жизни за три года. Или признака смерти. Но теперь Валентин Йертсен явил себя. Не просто махнул кончиком своего дьявольского хвоста, но добровольно выставил себя в свете прожекторов, как самовлюбленный актер, автор сценария и режиссер в одном лице. Потому что в его действиях присутствовала режиссура, они не были результатом деятельности полностью спятившего психа. Им не удастся поймать его по случайности. Они могут только ждать его следующего хода и молиться Богу, чтобы Йертсен допустил ошибку. А пока им остается искать в надежде заметить ту маленькую оплошность, которую он уже совершил. Потому что оплошности совершают все. Почти все.

Харри прислушался к ровному дыханию Ракели, потом выскользнул из-под одеяла, тихо дошел до двери и спустился в гостиную.

Трубку сняли после второго звонка.

– Я думал, ты спишь, – сказал Харри.

– И тем не менее позвонил? – произнес Столе Эуне сонным голосом.

– Ты должен помочь мне найти Валентина Йертсена.

– Помочь тебе? Или помочь нам?

– Мне. Нам. Городу. Человечеству, черт возьми! Его надо остановить.

– Я уже сказал, моя вахта закончилась, Харри.

– Он не спит, и сейчас он бродит по улицам, Столе. А мы лежим и спим.

– С нечистой совестью. Но мы спим. Потому что мы устали. Я устал, Харри. Слишком устал.

– Мне нужен человек, способный понять его, предсказать его следующий ход, Столе. Увидеть, где он сделает ошибку. Найти его слабое место.

– Я не могу…

– Халлстейн Смит, – перебил его Харри. – Что ты думаешь о нем?

Возникла пауза.

– Ты позвонил совсем не для того, чтобы уговорить меня, – произнес Столе, и Харри понял, что Столе чувствует себя слегка задетым.

– Это план Б, – ответил Харри. – Халлстейн Смит первым сказал, что это вампирист и что он нанесет новый удар. Он был прав в том, что Валентин будет действовать тем методом, который ему удается, то есть при помощи свиданий по «Тиндеру». Прав в том, что он рискнет и оставит улики. Прав в том, что Валентину все равно, раскроют его личность или нет. К тому же он давно говорит, что полиция должна искать сексуальный мотив. До сих пор Смит угадывал очень хорошо. То, что он плывет против течения, хорошо, потому что я собираюсь использовать его в моей маленькой группе, плывущей против течения. Но что самое важное, ты говорил мне, что он хороший психолог.

– Да, это так. Да, Халлстейн Смит может стать правильным выбором.

– Меня интересует только одна вещь. То прозвище, которое он получил…

– Обезьянка?

– Ты сказал, что оно приклеилось и из-за него коллеги Смита не слишком ему доверяют.

– Господи, Харри, это было полжизни назад.

– Рассказывай.

Казалось, Столе размышляет. Потом он тихо рассмеялся в телефон:

– Боюсь, это прозвище – моя вина. Но конечно же, его тоже. Во время учебы здесь, в Осло, мы обнаружили недостачу денег в маленьком сейфе бара студентов-психологов. Наши подозрения пали на Халлстейна, потому что у него внезапно появились деньги, чтобы все-таки отправиться вместе с нами в студенческую поездку в Вену, от чего он прежде отказывался из-за сложной финансовой ситуации. Проблема в том, что невозможно было доказать, что Халлстейн раздобыл код от сейфа, ведь до денег он мог добраться только таким образом. И я расставил ловушку на обезьян.

– Расставил что?

– Папа! – раздался немного резкий голос молодой девушки на другом конце провода. – Все в порядке?

Харри услышал, как рука Столе прикрывает микрофон.

– Я не хотел разбудить тебя, Аврора. Я разговариваю с Харри.

Голос мамы Ингрид:

– Но ты выглядишь такой испуганной, девочка моя. Кошмар? Давай я пойду с тобой и укрою тебя. Или можем сделать чай.

Звук босых ног, ступающих по полу.

– На чем мы остановились? – спросил Столе Эуне.

– Ловушка на обезьян, – сказал Харри.

– Точно. Ты читал «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Роберта Пирсига?

– Я только знаю, что там довольно мало говорится об устройстве мотоцикла.

– Да, эта книга прежде всего о философии, но также немного о психологии и о борьбе между разумом и чувствами. Как ловушка для обезьян. Ты делаешь в кокосовом орехе отверстие такого размера, чтобы обезьяна могла просунуть в него лапку. Ты наполняешь кокос пищей и привязываешь к столбу. Потом ты прячешься и выжидаешь. Обезьяна чувствует запах пищи, подходит, засовывает лапку в отверстие, хватает еду, и в этот момент появляешься ты. Обезьяна хочет убежать, но понимает, что не может вытащить лапку из кокоса, не выпустив из нее пищу. Интересно, ведь у обезьяны должно хватить ума понять, что, если ее поймают, ей навряд ли удастся насладиться пищей, но она все равно отказывается выпустить еду из лапки. Инстинкт, голод, желание сильнее разума. И так обезьяна гибнет. Каждый раз. Так что мы с директором бара подготовили большую психологическую викторину и пригласили всех студентов, изучающих предмет. Пришло очень много народу, все активно участвовали в игре, напряжение было велико. Когда мы с директором бара проверили ответы, я объявил, что два самых острых ума среди студентов-психологов, Смит и некий Улавсен, набрали абсолютно одинаковое количество очков, поэтому все решится во время проверки способностей будущих психологов определять ложь. И я представил одну девушку официанткой, усадил ее на стул и дал претендентам задание определить как можно больше цифр от кодового замка сейфа. Смит и Улавсен уселись напротив нее, и девушку начали спрашивать о первой цифре четырехзначного кода, перечисляя цифры от нуля до девяти в случайном порядке. Потом о второй и так далее. Девушке было велено отвечать «нет, это неверная цифра» на каждый вопрос, а Смиту и Улавсену предстояло наблюдать за языком тела, величиной зрачков, признаками учащения пульса, непроизвольными движениями глаз, то есть за всем тем, что амбициозные психологи должны уметь правильно толковать. Победителем должен был стать тот, кто угадает больше правильных цифр. И вот они оба сидят, делают записи, пока я задаю сорок вопросов. Только подумай, что стояло на кону. Титул второго по способностям психолога университета!