Как я провел лето - Alan Raizen

и новое тело этот факт не отменяет. Не то что бы осуждаю людей нетрадиционных, нет. Мне нет дела до того, кто с кем спит, это выбор каждого. Просто не хочу, чтобы мне что-то навязывали. Я сам разберусь, кого мне любить и кого хотеть. Тот факт, что мне досталось тело Альпин, не влияет на мою ориентацию, все равно предпочитаю девушек и буду предпочитать их и дальше.

— Преданность делу это хорошо. Я понимаю, — кивнула Цестия, не став развивать эту тему. — В конце концов, господин Санктус мне знаки внимания не оказывает, а если выберу кого-то другого, придется оставить господина. Уж лучше я буду рядом, буду оберегать его жизнь и впредь, но при этом останусь без мужского внимания, чем обрету это самое внимание, но при этом откажусь от своих прямых обязанностей.

— Рада, что в этом мы с тобой похожи, — согласно закивал я, подписываясь под каждым ее словом. Круто. Цестия в адеквате. — Кстати, ты качаешься? Трудно не заметить твои мышцы.

— Нравятся? — ухмыльнулась она, глядя на меня через плечо. Она слегка наклонилась и согнула руку. Мощный бицепс под рубашкой напрягся, из-за чего ткань предательски затрещала. Я восхищённо потрогал, а Цестия захохотала. — Ну-ка дай свои!

Хмыкнув, напряг руку, и женщина своими гигантскими ладонями потрогала мои мышцы.

— Так ты тоже атлет! Погляди на себя, какие банки! — во все тридцать четыре зуба улыбнулась она и выпрямилась, упирая руки в бока. Настолько огромная, что занимает собой весь проход. — Жрешь просто мало. Но ничего, я могу составить для тебя план питания, и станешь такая же мясистая!

— И что ты ешь? Сколько ж крови нужно пить? — хмыкнул я, оглядывая ее мышцы. Цестия поочередно напрягала грудные, играя сиськами.

— Обычная еда нам не приносит насыщения, но это же не значит, что она бесполезная. Так что все по уму, мяса, да побольше, куриные грудки, например, пару куриц за день я уплетаю, куча клетчатки, углеводы, жиры, все дела, ну и многочасовые тренировки до отказа, — принялась она бахвалиться. — Недавно смогла тонну от груди пожать.

— Тонну? — округлил глаза я, понимая, что мой предел это где-то триста килограмм.

— Ага.

— Да ты бульдозер, не иначе, — брови на лоб лезут от осознания, сколько физической силы в этом чудовище на стероидах.

— Терпение и труд, подруга, — хмыкнула Цестия и пошла дальше по лестнице. — Ладно, идём уже. У нас целая вечность на разговоры.

— Ты права.

Жесть. Тонну от груди. Она, считай, спорткар поднять может. Безумие. И это ведь только жим от груди, какие веса она берет в других упражнениях — загадка.

И как такое чудовище убить вообще? Она мою рапиру своим сердцем сломает, а потом раздавит меня своими пальцами, как таракана. С ней сражаться, считай то же самое, что поезд пытаться остановить.

Лестница, наконец, закончилась. Мы оказались в малюсеньком перешейке, отделяющем ступени от двойных дверей. Отбив ритм по дереву пальцем, Цестия открыла, первой входя внутрь. Я зашёл следом за ней.

— Господин Санктус, я привела ее, — произнесла Цестия, обращаясь к человеку, скрытому за черным балдахином кровати.

— Здравствуйте, господин, — поприветствовал я, склоняя голову.

— Цестия, оставишь нас? — тихий мужской голос донёсся с кровати.

— Да, господин, — ответила здоровячка и вышла из помещения, оставив меня наедине с сыном Николаса.

Комната огромная, думаю, квадратов пятьдесят, при этом добрую треть занимает кровать. Ткань балдахина плотная, непроглядная. Окон здесь нет вовсе, а магические камни потушены. Кромешная темнота, в которой я могу хоть что-то видеть только благодаря вампирскому зрению.

Балдахин, словно на сцене театра, раздвинулся. На краю кровати, поджав под себя ноги, сидит юноша лет двадцати на вид, со светлыми, длинными волосами. Его кожа белая, как мел, длинные когти, на теле просторные черные одеяния, украшенные золотыми узорами.

— Альпин, верно? — тихо спросил он, смотря на меня своими алыми глазами.

— Да, господин, — кивнул я в ответ.

Санктус слабо похлопал по простыне, приглашая меня сесть рядом с ним. Я послушно подошёл, подобрал подол юбки и аккуратно сел на кровать. Взгляд зацепился за руку наследника Нильдов. На ней точно такой же узор, как у Цестии.

— Скажи, ты знаешь, по какой причине отец поверил, что ты потеряла память? — Санктус смотрит мне прямо в глаза.

— Я не задавалась таким вопросом, господин. Память действительно покинула меня, а верить в это или нет, каждый решает сам, — спокойно ответил я, выдерживая его взгляд.

— Ясно, ты хочешь продолжать играть в эту игру, — он смотрит на мою руку, где изображена метка моего контракта с Муной. — Где твой маг?

— Мертва, — вздохнул я, понимая, что он такой же, как и я, пришелец.

— Я ведь тоже сказал им всем, что потерял память, — хмыкнул Санктус и положил руки на свои даже выглядящие болезненно колени. — Тебе повезло с телом. Молодое, здоровое, сильное, красивое.

— Вы наследник могущественного рода вампиров. Не свезло с телом, но свезло с происхождением, — подбодрил его, и Санктус, хмыкнув, едва заметно улыбнулся.

— Твоя правда... Может, на «ты»?

— Как угодно, — покачал головой. Хоть мы с ним из одного мира, он вполне может пользоваться своим положением, превосходящим мое. Впрочем, если хочет отказаться от формальностей, будет неплохо. — Цестия твой маг?

— Верно. Соболезную, что ты своего потеряла. Если б не Цестия, не знаю, что бы я делал.

— Пользовался бы прелестями своего положения, наверное.

— Пожалуй, — с улыбкой согласился Санктус. — Слышал, ты всерьез взялась за истребление людей на наших землях. Это похвально.

— Одобряешь подобное? — удивился я, взглянув в алые глаза своего собеседника.

— Первое время было тяжело принять подобное. Но сейчас понимаю, что балом правит сила. Даже такое немощное по вампирским меркам тело превосходит человеческие возможности. Не сказать, что одобряю, но раз уж мы здесь цари и боги, мы должны пользоваться своим положением, — он говорит уверенно, верит в свои слова. У меня дрогнуло сердце. Ясно. Мы не подружимся.

— Но ты ведь сам был человеком, неужто совесть не мучает?

— Странно это слышать от той, кто принес сюда человеческую голову в качестве доказательства своих намерений, — хмыкнул Санктус, задев меня за живое. — Твой путь усеян трупами врагов. Не