Рота особого назначения. Подводные диверсанты Сталина - Анатолий Сарычев

– Соседние большие города Фрай-Бентос и Пайсанду[108], – быстро ответила Мария Ивановна, снова вытягивая голову в правую сторону.

– Вы сядьте посвободнее! Откиньтесь на спинку сиденья и расслабьтесь, – предложил Федоров, смотря, как в автобус входят всего три пассажира, а Соколов все стоит в телефонной будке и говорит.

Автобус дал два длинных сигнала, показывая, что пассажиру пора заходить внутрь.

Наконец Соколов повесил трубку и бегом бросился к автобусу.

Заскочив внутрь автобуса, Соколов остановился около водителя и что-то быстро сказал.

Водитель оглушительно захохотал и тронул автобус с места.

Две остановки, и через полтора часа автобус въехал в поселок, застроенный деревянными домами в чисто русском стиле.

– Как будто мы попали в какую-то русскую глубинку! – восхитился Федоров, выходя из автобуса.

– Мне тоже Сан-Хавьер напоминает русский поселок на Аляске, – пришел на помощь Соколов, удостоившись укоризненного взгляда Федорова.

Деревянный дом учительницы стоял на отшибе и состоял из двух комнат, в одну из которых и были поселены беглецы.

– Сейчас я протоплю печь и вас покормлю, – пообещала Мария Ивановна, скрываясь за большой русской печью с лежанкой.

– У нас есть бекон и шоколад, – предложил Федоров, присаживаясь на узкую кровать, аккуратно застеленную пуховым одеялом, с горкой подушек.

Около окна стоял письменный стол, на котором лежали две стопки тетрадей.

Буквально через пять минут, едва Федоров и Соколов переоделись, в печи загудело пламя и вкусно запахло домашней едой.

Соколов зябко передернул плечами, что не скрылось от незаметно вошедшей Марии Ивановны.

– Вашему старшему товарищу лучше сегодня лечь спать на печи. Он прямо весь горит! – уверенным тоном заявила женщина, прикладывая ладонь ко лбу Соколова.

– Что-то меня морозит, – согласился Соколов, зябко передергивая плечами.

– Тогда попьем чая и ложитесь спать на печи, – окончательно решила женщина, выходя из комнаты.

На следующее утро Соколов не только не смог подняться, а даже открыть глаза.

Он метался по лежанке на печи и что-то говорил сразу на нескольких языках.

Федоров, вставший рано, увидел в конце двора большую кучу ошкуренных бревен, лежавших под навесом, и предложил:

– Давайте построим из бревен баню!

– Я давно хотела, но когда муж уехал на заработки, то делать некому стало, – печально выдала Мария Ивановна, утром оказавшаяся, мягко говоря, несколько постарше.

– Сейчас закончим завтрак и начну делать баню, – уверенно заявил Федоров, придвигая к себе чашку на блюдечке.

– Фундамент уже сделан из лиственницы, только осталось стены поднять, – радостно заявила Мария Ивановна.

– И печь выложить, – добавил Федоров, прикидывая, что будет строить баню до выздоровления Соколова, тем более что без босса он все равно не знал, что делать дальше.

Его явно тащили на край света для проведения какой-то диверсии, а вот какой именно, не успел Соколов рассказать. А может, просто и сам не знал.

– Я побежала в школу. Приду вечером! – объявила Мария Ивановна, выскакивая из-за стола.

Неторопливо допив чай, Федоров вымыл посуду и пошел к бревнам, по пути прихватив тупой, с зазубринами, топор на расшатанной ручке и большой точильный круг.

Первым делом Федоров осмотрел фундамент три на пять метров, сложенный из больших бревен, которые поверху были покрыты мхом.

«Года два как муж учительницы сбежал. Не меньше», – определил Федоров, начиная счищать топором мох.

– Для этого специальный струмент нужон, – неожиданно сказал справа старый голос.

Федоров примерно представлял, какую картину он увидит, но действительность превзошла все его ожидания.

На обрубке бревна сидел невысокий узкоплечий дед в белой косоворотке, черном пиджаке, длинных штанах, которые до половины закрывали лапти, и протягивал ему какую-то железку с двумя ручками по бокам.

Взявшись двумя руками за ручки, Федоров начал счищать с бревен мох.

Работа действительно пошла быстрее.

Посидев полчаса, дедок встал и, подойдя к фундаменту, придирчиво его осмотрел, но говорить пока ничего не стал, забрав топор.

– Хорошая баня начинается с печи, – пробурчал дед себе под нос и быстро, совершенно не по годам, ушел.

Через час во двор въехала телега, на которой был наложен красный кирпич, три полных мешка, а спереди восседал дед.

Сбоку от телеги шли два мужика с недовольными рожами явных любителей зеленого змия, но еще довольно крепких на вид.

– Переоденься, милок, – предложил дед, протягивая Федорову черные брюки и рубашку.

Честно говоря, в шерстяном спортивном костюме было несколько жарковато, да и тапочки слетали с ног.

Переодевшись прямо на месте, Федоров с новыми силами взялся за работу.

Пока он очищал фундаментные бревна, дед с помощниками успел сложить половину печи.

Наступало время обеда.

Надо было кормить работников, и Федоров решился.

Заскочив на минуту в дом, напоил Соколова, который по-прежнему лежал на печи и только, когда Федоров его поил, недоуменно таращил глаза.

Обшарив карманы куртки Соколова, Федоров вытащил комок скомканных денег и выскочил во двор, прихватив в сенях десятилитровый казан и здоровенную деревянную ложку.

Отведя деда в сторону, Федор протянул две самые крупные бумажки и попросил:

– Надо купить мяса, моркови, лука, риса, пол-литра растительного масла и страдальцам бутылку. Я по-быстрому приготовлю плов.

– Не надо денег! Все сейчас принесут! – отказался дед, смотря, как Федоров пристраивает на камнях казан.

Один из страдальцев убежал после короткого наказа, а второй продолжал аккуратно класть кирпичи.

Хмыкнув, дед отодвинул Федорова и через пять минут сложил вполне приличный очаг, наверх которого водрузил казан, под которым Федоров быстро развел огонь и, плеснув туда литр воды, стал ждать, пока она закипит.

Сбегав в дом, принес оттуда тряпку, финку и обрезок доски, которые положил около очага.

Дед с интересом смотрел на Федорова, который, обмотав палку тряпкой, начал тщательно мыть казан.

– Лучше послать моего племянника на речку. Там он песком отдерет посуду. Или с мылом вымыть! – внес предложение дед, смотря, как Федоров ложкой вычерпывает воду из казана.