Леонардо да Винчи. О науке и искусстве - Габриэль Сеайль

Леонардо прозорливо предугадывал многое – знал двигательную силу пара, хотя применял ее только случайно. Codex Atlanticus показывает нам, что он пытался с помощью пара двигать барку и насос. Но самое любопытное применение этой новой силы составляет паровая пушка (архи-гром), изобретение которой он, неизвестно почему, приписывает Архимеду. Архи-гром (громовержец) есть паровая пушка. Он состоит из наполненного водой приемника, сообщающегося с медной трубой, которую окружает сильный огонь. Когда труба накалена, открывают кран, вода падает в горячую пушку, внезапно обращается там в пар и со страшной силой выбрасывает ядро, оказывающее ему сопротивление[93]. Автоматически вертел, как видно из рисунка, находящийся в Валенсиенском музее, приводится в движение нагретым воздухом, который поднимается по трубе. Основываясь на своих теоретических взглядах, что воздух есть необходимый элемент для пламени, Леонардо устроил наши цилиндрические ламповые стекла, которые вошли в употребление только с XVIII столетия. Стекло имеет два конца: это служит для выделения паров, совершающегося сверху, и для поддержания пламени, которое усиливается воздухом, притекающим снизу.

Он интересовался всеми техническими производствами своего времени. Он рисует, изобретает и совершенствует невероятное количество разнообразных машин. Ничто не может дать нам более верного представления об его гении, который работал во всех направлениях, никогда не уставая. В его рукописях находим машину для сплющивания железа, которое нужно было ему для фабрикации пушек; машину для просверливания бревен: это самый старинный рисунок такого рода машин (Гроте); строгальную машину. Кармач говорит, что первые попытки (да еще неудачные) устроить строгальную машину были сделаны Фоком (1770 г.) и Криллоном (1809 г.) [Гроте]. Все подавало ему повод к изобретениям: все, что он видел и делал, встречавшиеся ему препятствия, разнообразные искусства, которыми он занимался, ремесла его времени. Как архитектор, он устраивает машины для распиливания дерева, камня, мрамора; делает лучше устроенный, чем в наше время, станок для канатов при постройке лесов. Для подъема и передвижения громоздких тяжестей он устраивает домкраты, блоки, соединенные в виде полиспастов, винтовые рычаги, комбинации волют, искусно расположенные журавцы, из которых один, лежащий на тяжелой подвижной тележке, обращается вокруг своей вертикальной оси. В рукописях встречаются многочисленные наброски, относящиеся к ремеслу ткача и строгальщика. Он долго занимался прядильной машиной: рисунки указывают на усилия, которые он делал, чтобы согласовать движения веретена и шпулек, делая их взаимно соответственными. Появившаяся только в 1530 г. самопрялка Юргена, которая гораздо ниже проекта Леонардо, осталась до конца XVIII века самым совершенным снарядом для прядения (Гроте). Он устраивал приборы для измерения скорости воды, пути, пройденного кораблем на море и человеком во время ходьбы. Его дождемер основан на наблюдении, что вероятность дождя увеличивается или уменьшается сообразно большей или меньшей насыщенности воздуха водяными парами. В существенном он состоит из маленьких весов, на концах их коромысел находится по шарику, один из воска, другой из хлопчатой бумаги. Хлопчатая бумага поглощает воду и, когда грозит дождь, перевешивает своей тяжестью воск.

В черновике своего любопытного письма к Людовику Мору он долго хвалится тем, что он самый искусный военный инженер своего века, так что ему остается в конце только несколько строчек для указания на свои другие таланты. Он предлагает герцогу, что он сообщит ему «свои секреты». Хотя этот черновик написан не его рукой, но в нем нет ни одной строчки, которая не оправдывалась бы и не объяснялась бы его рукописями. Он рисует, чаще всего несомненно по описаниям древних авторов, – все роды оружия, бывшего в употреблении у различных народов и в отдаленнейшие времена (рукопись В). Но эта иллюстрированная история военного оружия (пращи, арбалеты, баллисты, колесницы, вооруженные стенобитными машинами, катапульты и т. д.) представляет собой только предварительный набросок. В военном искусстве, как и во всех искусствах, он является новатором. Он умеет строить легкие мосты, которые, смотря по обстоятельствам, обеспечивают отступление или служат для преследования побежденных; у него есть средство, чтобы переходить через реки вброд, запрудить их русла, отводить их или направить на неприятеля. Он приводит планы крепостей, дающие возможность сделать более легкой защиту; у него имеются подземные выходы, коридоры, подъемные мосты, препятствующие внезапному нападению; он не хочет, чтобы равелины могли сделаться защитой для врага; он устраивает бастионы так, чтобы их огонь перекрещивался. Он умеет узнавать, где находятся мины осаждающих, затоплять их вместе с солдатами, работающими в них; а если он нападает, то умеет их искусно расположить сообразно свойствам укрепления, которое предстоит разрушить; у него имеются штурмовые лестницы и катапульты. Для морских сражений у него имеются ядра, наполненные удушающими парами, ядовитыми зарядами, нечто вроде греческого огня, баллисты для метания горящих бревен, корабль, снабженный спереди скрытым тараном, который двигается, помощью рычага, проламывает и топит корабли.

Если он и занимается усовершенствованием оружия, которое в его время употреблялось еще по традиции, – лука, пращи, чудовищной арбалетки (Saggio, tav. IX), военных колесниц, снабженных таранами (Виндзор, королевская Туринская библиотека), – то при этом он, как всегда, провидит будущее. Он один из учителей современной артиллерии. Он изобретает разрывные бомбы, ядра, которые двигаются по земле, выкидывая огненные снопы, и пушки-револьверы, бросающие пули во все стороны. Он изучает выделку пушек и строит машины, облегчающие эту работу. Он описывает разные способы их производства, как знаток этого дела: делать пушку из наборных, наваренных кусков, скрепленных железным кольцом; отлить орудие в литейной форме, сохранив канал; отлить пушку из одного куска, а затем вырезать дуло. Он очень искусно ставит задачи баллистики.

«Следует ли, чтобы в бомбардах дуло было узкое, а казенная часть широкой, или наоборот, казенная часть узка, а дуло широко? Какое действие будет иметь бомбарда с согнутым ложем? Какая выгода будет, если затарельная часть соединяется с ложем углообразно под различного рода углами? Какое действие будет, если несколько тарелей приставить к одному и тому же ложу? Или если несколько стволов выходят из одной тарели? Какая будет разница, если зажечь огонь в нескольких местах тарели? А если в одном месте – то в начале, средине или в третьей ее части? Если бомбарда при четырех фунтах пороха кидает с наибольшей силой 4-фунтовое ядро на расстоянии двух миль, то насколько нужно увеличить пороховой заряд, чтобы она стреляла на 4 мили? Зависит ли сила ядра от его первоначальной скорости? Я спрашиваю, в каком месте бомбарды зажженный порох действует с наибольшей силой: в тарели ли, где он положен, или в стволе, – и в каком месте он, наконец, взрывается. Наука – полководец, практика – солдат». Леонардо занимает вопрос, какую форму должны иметь бомбарды, снаряд и пороховое зерно. Он изобретает нечто вроде митральезы для пехотинцев; дальнобойный новой конструкции пушки с железными стволами и тарелями из чистой меди. У него несколько моделей для подвижных тарелей, которые он старается сделать легкими и удобоуправляемыми. Он рисует «большую бомбарду, заряжающуюся с казенной части, которую один человек в состоянии завинчивать и отвинчивать».