Волжский рубеж - Дмитрий Агалаков

И вот теперь он узнавал о его подвигах на Балканах.

«Такому бы командовать в Крымскую кампанию, а не холодному и высокомерному Меншикову, царедворцу и пересмешнику! – глядя в окно на Дворянскую улицу, тонувшую в жаре, с грустью улыбался в усы Петр Алабин. – Вот кто бы дал под зад и французам, и англичанам! О подлых и самодовольных турках и говорить не стоит!»

В Гурко была эта суворовская жилка! Петр Алабин часто думал, а смог бы он вот так, как Осип Гурко, всю жизнь, в седле – и с одной войны на другую? И отвечал себе: нет, не смог бы. И храбрость была, и отвага. Мог проткнуть штыком другого человека на поле боя, в чужом мундире, и глазом не моргнуть. И мог не думать о своей жизни, когда обстоятельства заставляли. Когда речь заходила о долге и чести. Но не был он до конца военным по своей природе, по своему сердцу. Другого ему хотелось, и слава богу, что он понял это вовремя. Ему хотелось не разрушать, а строить, не калечить, а лечить. Устраивать человеческий мир через гармонию, а не ломая его, не выкручивая ему руки. В этом было его призвание. И в этом был замысел Божий, касающийся именно его, Петра Алабина, едва он увидел белый свет. – Думая об этом, он кивал самому себе. – Да-да, именно так! – По душной и пыльной Дворянской медленно топали пешеходы. Вот, цокая копытцами, проплыла лошадка с коляской и растаяла в июньской жаре. Он отошел от окна, двинулся к столу. – Да и подчиняться никому он не желал, если говорить честно, все сам любил и решать, и делать. Оттого товарищи-думцы всегда просили его и тем заняться, и этим. Знали наверняка – сумеет! Ему и впрямь хватало головы на многое. Быть военным – значило душу свою препоручать не Богу, а царю-батюшке. А царь-батюшка тоже человек и может ошибаться. А перед Богом царь-батюшка за тебя не ответит, самому вертеться придется! Вот и думай, как тут быть.

Он и думал. И уже знал, что не пройти ему мимо болгарских дорог. Что очень скоро выйти ему на одну из них. А там как бог даст!..

– Вот что, отец, – в тот вечер сказал ему Андрей. – Не ругай меня, не кори. Но я завтра уеду. Сам знаешь, куда. Иван был, сейчас – Василий, и я там буду. Мне тоже сердце велит…

– Тебе же всего девятнадцать, – ответил отец. Было уже поздно. Алабин сидел за письменным столом, писал при свечах статью для «Самарского губернского вестника» о балканской войне. – Помилуй ты нас. Мать помилуй…

– А ты всех миловал, родных своих, когда драться уходил?

– Нет, не всех, – честно признался его отец.

– Так что ж ты от меня хочешь? Чтобы у колена твоего сидел?

– Отчего ж у колена? – спросил Алабин. Встал, подошел к сыну, но, лишь покачав головой, направился к окну. – Отчего ж у колена-то, Андрюша? – повторил он. – Просто, неужто другого дела нету?

– Так ты меня в канцелярские чиновники отдал бы учиться, вот бы я другое дело и нашел, – миролюбиво заметил его сын. Он тоже был ершистым, но не таким колючим и злым, как Иван. – Зачем вольноопределяющимся в батальон Осадной артиллерии присоветовал, а, папенька?

– Не язви, сын.

– Прости. Ты ведь сам хотел всех нас офицерами сделать, разве не так? На что же теперь сетуешь? Офицеры драться должны. Или нет? За Родину, за веру Христову, за братьев своих. Говори же, отец… – Андрей ждал. – Должны или нет?

– Должны, – честно признался Петр Алабин.

– Вот и спасибо тебе за благословение, – кивнул сын. – Другого от тебя и не ждал!

13 июля 1877 года в «Самарском губернском вестнике» вышла статья Алабина «Как выражается сочувствие Самарского общества к происходящей борьбе балканских славян с турками». В статье Петр Владимирович живым языком рассказывал об открытии в Самаре на городские средства госпиталя на 100 человек, о готовности медиков работать в нем безвозмездно и об аптекарях, которые решили отпускать в пользу раненых медикаменты по сниженным наполовину ценам. «Купец Санин, – писал в статье Алабин, – честь ему и хвала, предоставил бесплатно свой дом под склад госпитального инвентаря, а землевладелец Букей-Джангеров, которому самарская общественность кланяется в пояс, выразил готовность принять в своем имении бесплатно одиннадцать человек для лечения кумысом. Мы должны равняться на наших сограждан, ведь каждая аптечка и предоставленная для раненого российского солдата больничная койка – это наш вклад в победу в священной войне с турецким игом».

Сильный пожар в Самаре, случившийся в эти засушливые дни, подчистую смел госпиталь в доме Винника, а там было ни много ни мало, а семьдесят пять коек! Это был удар по самарскому Красному Кресту. 26 июля дума выбрала Петра Алабина в комиссию по оказанию помощи пострадавшим от пожара и на должность заведующего пожарным обозом во время пожаров. Петр Владимирович согласился, зная, что это работа хлопотная и мало кому будет по плечу, а он справится. Через три дня на заседании думы он уже читал доклад комиссии для принятия противопожарных мер.

В конце Петр Владимирович сказал:

– Прошу разрешения немедленно закупить добавочные инструменты к пожарному обозу, а также удобный экипаж для подвозки этих инструментов к месту несчастных случаев. Также настаиваю на том, чтобы имеющиеся караульщики исполняли свои обязанности более тщательно. А для контроля за караульщиками при патрулировании города следует нанять от восьми до двенадцати старших караульщиков и, разделив между ними город, наказать им проверять рядовых караульщиков на их постах. Также необходимо, чтобы город со всеми погорелыми местами был непременно освещен, иначе могут быть дурные последствия от неблагонамеренных людей.

Дума согласилась со всеми предложениями Петра Алабина.

В эти же дни, получив из кассы общества попечения о раненых и больных 600 рублей, Алабин приступает и к устройству госпитальных помещений для ветеранов Балкан.

Первого августа в городскую думу приехал губернатор Самары Петр Алексеевич Бильбасов. На заседании он взял слово и заявил гласным:

– Господа, имею честь сообщить вам радостную весть. Ее величество императрица Мария Александровна пожертвовала сто тысяч рублей для раздачи пострадавшим во время недавнего пожара. Она также рекомендовала создать особый комитет под моим личным председательством и просила избрать в него представителей от городской думы. Ваш долг – сегодня же, сейчас же решить, кто будет избран в этот комитет и сможет оказать мне самую деятельную помощь на этом богоугодном поприще! – Он откашлялся в тяжелый кулак. – Среди прочих я бы хотел видеть и Петра Владимировича Алабина. – Губернатор отыскал глазами того, к кому обращался. – С ним любое дело спорится!

Поскольку они уже работали вместе на культурной ниве – организовывали торжества по случаю 25-летия Самары как губернского города – Бильбасов имел представление, как идут любые дела, когда за них берется Алабин. Все спорится, все работает. Фейерверки взрываются вовремя и в нужном месте, никого не опаляя, оркестры весело разливаются звонкой медью, фуршет от купечества, как на Лукулловом пиру, народ гуляет веселый и в меру пьяный. Полиция строгая и внимательная. А главное, каждый человек из прислуги знает, что ему делать. Неистощимая фантазия в подобных делах, выдумка и смекалка гласного думы просто поразили губернатора. «Вам бы при дворе Екатерины Великой оказаться, Петр Владимирович, в лучшие ее годы, – смеялся Бильбасов. – Вот вы где бы развернулись! Первым устроителем всех ее праздников оказались бы! Фаворитом из фаворитов!»