Спящие красавицы - Оуэн Кинг

Лила убеждала себя, что она под прикрытием, что это ее работа — убедить Клинта, что она все еще женщина, на которой он был женат.

— Ты выглядишь озабоченной, — сказал ей Клинт во вторник вечером.

— Извини. Наверное, это из-за того, что у меня роман на работе, — сказала она, — что должно было быть тем, что сказала бы Лила, если бы она все еще была той Лилой, на которой он был женат. — Это очень отвлекает.

— Да. Я понимаю, — сказал Клинт — это Линни, не так ли? — И он притянул ее для поцелуя, и она даже поцеловала его в ответ.

5

Затем, вторая часть: наблюдение.

Лила выбрала место на самой вершине трибун спортзала и наблюдала, как команды Любительской лиги Трехокружья разминаются. Шейла Норкросс была сразу же идентифицирована, номер 34, прорвалась, как молния, и бросила из-под кольца, а затем, со смехом, приземлилась на пятки. Лила, с детских времен, имела наметанный глаз прирожденного детектива. Может быть, у номера 34 не было челюсти Клинта, и, может быть, то, как она себя держала, тоже было немного другим, но что с этого? У детей было двое родителей.

Во втором ряду, рядом со скамейкой хозяев стояли несколько взрослых, хлопающих под ритм пред игровой музыки. Родители игроков. Та, в тонком полупальто и свитере, и есть мать Шеннон? Или мать девочки — крашеная блондинка в шапочке разносчицы газет? Или какая-то другая женщина? Лила не могла сказать точно. Да и как она могла? Она была незнакомкой на вечеринке, в конце концов, незванной. Люди, когда рассказывали о том, как их брак распался, говорили: «это все было не по-настоящему». Лила думала, что должна чувствовать себя вполне по-настоящему — толпа орет, запахи спортзала соответствуют. Но только все было не так. Она не чувствовала себя по-настоящему.

Звучит сирена. Началось игровое время.

Шейла Норкросс побежала в центр поля, а затем сделала нечто такое, что стерло все сомнения, все неопределенности. Это было ужасно, просто и убедительно, гораздо более убедительно, чем любое физическое сходство или любые школьные записи. Лила увидела это со своего места на трибунах и поняла, что их с Клинтом брак разрушен.

6

Как только Лила закрыла глаза, чтобы не видеть приближающихся животных, она почувствовала наступление истинного сна — не легкую сонливость, соскальзывание, или клевание носом — он набросился на нее, как шестнадцатиколёсная фура. Яркая паника вызвала у нее нервозность, и она ударила себя по лицу. Сильно. Ее глаза открылись. Не было ни змеи, ни белого тигра, ни павлина. Никакого дерева, похожего на баньян. Там, где оно маячило в центре поляны, стоял дуб, добротный старый восьмидесятифутовый, по-своему великолепный, но вполне обычный. Белка, сидящая на одной из нижних ветвей, шмыгнула в глубину листьев.

— Галлюцинации, — сказала она. — Это плохо. — Она сняла рацию с плеча. — Линни? Ты здесь? Ответь.

— Здесь, Шериф. — Голос был дребезжащий, немного ломающийся, но это из-за статических помех. — Что… сделать для тебя?

Звук линии электропередач — бззз — был опять различим. Лила не понимала, как он мог исчезнуть. А он исчезал? Ребята, она была напутана.

— Неважно, Линс, я свяжусь с тобой, когда все прояснится.

— Ты… порядке, Лила?

— Норма. Скоро поговорим.

Она еще раз посмотрела через плечо. Просто дуб. Большой, но все же просто дуб. Она начала отворачиваться, а потом еще одна блестящая зеленая птица сорвалась вверх с дерева, направляясь на запад в предзакатное солнце. В ту сторону полетели и другие птицы.

Лила закрыла глаза, а потом резко открыла их. Никаких птиц. Конечно же, нет. Она все это себе представила.

Но следы? Они привели меня сюда.

Лила решила, что не будет беспокоиться ни о следах, ни о дереве, ни о странной женщине, ни о чем-либо другом. Что сейчас ей нужно сделать — вернуться в город, не заснув. Возможно, пришло время посетить одну из прекрасных аптек Дулинга. И если там ничего не будет, всегда остается шкафчик с уликами. И еще…

И еще что? У нее была какая-то мысль, но истощение её развеяло. Или почти развеяло. Она поймала её прямо перед тем, как та развеялась почти полностью. Король Кнуд,[145] вот эта мысль. Король Кнуд командовал волнами, но они не отступали.

Некоторые вещи просто невозможно сделать.

7

Сын Лилы тоже очнулся. Он лежал в грязной канаве на дальней стороне дороги. Он был мокрым, ему было больно, и что-то упиралось ему в спину. Чувствовалось, как пивная банка. Все это было достаточно плохо, и ко всему этому, у него была компания.

— Норкросс.

Это Эрик.

Эрик, гребаный, Бласс.

Джаред держал глаза закрытыми. Если бы они поняли, что он в бессознательном состоянии — может быть, даже мертвый — они бы сбежали, как трусливые придурки, которыми они и были.

Может быть.

— Норкросс! — На этот раз за его именем последовал легкий пинок ботинком в бок.

— Эрик, пойдем отсюда. — Еще один придурок. Кент Дейли, голос плачущий, на грани паники. — Я думаю, он в отключке.

— Или в коме. — Тон Курта, казалось, указывал на то, что это не будет таким уж трагическим результатом.

— Он не в коме. Он притворяется. — Но сам Эрик тоже нервничал. Он наклонился. Глаза Джареда были закрыты, но он почувствовал запах туалетной воды Эрика — Акс. Боже, парень в ней купается? — Норкросс!

Джаред лежал неподвижно. Боже, если бы только где-то рядом проезжал полицейский автомобиль, даже тот, который водила его мать, несмотря на все те разъяснения, которые ему необходимо будет давать. Но подкрепление прибывает только в кино.

— Норкросс, я пну тебя по яйцам, если ты не откроешь глаза, и я уж, блядь, постараюсь попасть.

Джаред открыл глаза.

— Ладно, — сказал, улыбаясь, Эрик. — Не хочешь, как хочешь.

Джаред, который чувствовал, что он серьезно поврежден — как машиной, которая его сбила, так и этими парнями, — ничего не сказал. Казалось, самое мудрое решение.

— Мы ничего не сделали той убогой старушке, да и ты не выглядишь так уж плохо. По крайней мере, кости не торчат из штанов. Так что мы квиты. После того, как ты отдашь мне свой телефон, само собой.

Джаред покачал головой.

— Ты такой мудак. — Эрик говорил с любезной снисходительностью, словно щенку, который только что наделал на ковер. — Курт? Кент? Держите его.