Император Юлиан - Гор Видал

Дворец в Милане расширил Константин, при котором появились парадные залы, а Констанций надстроил второй этаж, целиком отведенный под жилые покои, в которых мы сейчас находились. Окна этого этажа выходят на широкий внутренний двор. Лично я предпочитаю старомодную планировку с маленькими комнатками вокруг атриума, но Констанцию был по душе современный стиль как в религии, так и в архитектуре. Мне построенные им новомодные покои кажутся чересчур большими, а отапливать их - сущее разорение.

У каждой двери стояли стражники и евнухи - воплощение хамства и холуйства. Нет на свете более гнетущего зрелища, чем императорский двор. Вокруг всякого трона пышно расцветают глупость, порок и лицемерие - все самое гнусное, на что способен человек, прикрытое глянцем изысканных манер и позолотой криводушия. По этой причине я сократил свой двор до минимума и стараюсь большую часть времени проводить в походах.

Возле последних дверей Евсевии отвесил мне почтительный поклон и удалился. Стражники распахнули передо мной двери, и я вступил в малую пиршественную залу. Около стола под прямым углом друг к другу стояли два обеденных ложа, на одном возлежал Констанций. Напротив на стуле, инкрустированном слоновой костью, восседала императрица Евсевия. Склонившись в низком поклоне, я нараспев произнес соответствующую случаю формулу приветствия. Констанций что-то пробурчал в ответ и знаком указал мне на ложе около себя.

- Без этой треклятой бороды ты выглядишь много лучше, - сказал он. Я покраснел, а Евсевия ободряюще улыбнулась и сказала:

- А мне его борода, пожалуй, нравилась.

- Это потому, что ты тоже безбожница.

Сердце у меня екнуло, но то была не более чем тяжеловесная шутка во вкусе Констанция.

- Она сама не своя от этих безнравственных болтунов-киников. - Узловатым пальцем, унизанным перстнями, он указал на жену. - Вечно сидит за их писаниной. Не женское это чтение. - Обрадованный его хорошим расположением духа, я выразил согласие. Без венца и пурпура, в одной тунике, Констанций выглядел почти как простой смертный - ничего общего с каменным истуканом, которого он перед тем изображал.

Мне поднесли вина; я редко пью его неразбавленным, но в тот день для храбрости осушал кубок за кубком.

- Кого-то он мне напоминает без бороды… - Констанций с любопытством меня разглядывал - так рассматривают нового раба или коня. Евсевия наморщила лоб, как будто силясь что-то припомнить. Когда говоришь с тираном, лучше скрывать свои чувства, даже если тиран - твой супруг… Но Констанций сам ответил на свой вопрос. - Константа, моего брата. Ты вылитый Констант.

У меня упало сердце: по общему убеждению, Констанций был замешан в убийстве своего брата, но в словах императора не чувствовалось намека. Констанций вел себя непринужденно и говорил без задней мысли. Я ответил, что не помню своего покойного двоюродного брата, так как был слишком мал, когда он умер.

- Из нас троих он был самый красивый - высокий, как отец… - Низкий рост доставлял Констанцию немало огорчений.

Подали изысканный обед, и я отведал все кушанья подряд, так как отказаться хотя бы от одного означало подозревать императора в вероломстве. Это была настоящая пьггка, и мой желудок чуть не взбунтовался. За обедом Констанций задавал тон беседе - так положено себя вести императору, если только он, подобно мне, не увлекается философскими спорами: чтобы быть услышанным, мне приходится поторапливаться, пока сотрапезники не перебили.

Меня расспрашивали о жизни в Афинах. Я рассказал о ней, закончив словами: "Мне хотелось бы там остаться до конца своих дней!" При этих словах Евсевия чуть нахмурилась, и я понял, что не следует углубляться в эту тему. Но Констанций меня не слушал. Он возлежал, вытянувшись на спине, тихонько рыгая и поглаживая круглый, как бочка, живот. Наконец, не открывая глаз, он заговорил.

- В нашем столетии первым единовластным государем был мой отец, а я первый после его смерти, но он не предполагал передавать всю власть в одни руки. Так же мыслил о своих преемниках и Диоклетиан. - Приподнявшись на локте, Констанций открыл глаза и взглянул на меня своим знаменитым, необъяснимо скорбным взглядом. Глаза были самым красивым в его лице и в то же время самым загадочным. Это были мудрые глаза поэта, познавшего всю трагичность мира и прозревающего будущее. Глаза были прекрасны, но брюзгливо поджатые губы все портили.

- Способен ли кто-либо постичь Констанция? Мне, во всяком случае, это было не дано. Я его просто ненавидел, но Евсевия его любила, - по крайней мере, я так думаю, - а она была не из тех, кто может полюбить злодея. О Констанции можно сказать одно: подобно всем нам, он был клубком противоречий.

- Мир слишком велик, чтобы им можно было править в одиночку… - Мое сердце забилось сильнее: я понял, что за этим последует. - Я не могу поспевать всюду, но императорская власть должна присутствовать везде. Беда никогда не приходит одна. Стоит германским племенам перейти северную границу, на юге нападают персы. Иногда мне кажется, они просто сговариваются. Как только я отправляюсь на восток, тут же возникает угроза с запада. Если против меня восстает какой-нибудь генерал - значит, жди еще двух-трех измен, и все в разных концах государства. Империя наша обширна, расстояния в ней велики, и врагов несметное множество… - Он отломил у жареной утки ножку и стал жевать, не спуская с меня своего обволакивающего взгляда. - Моя цель - сохранить целостность Римского государства. Я не отдам варварам ни единого города, ни одной деревни, ни пяди земли! - Его высокий голос чуть не сорвался. - Империя принадлежит нашей семье. Мы ее завоевали, мы должны ею править и впредь. Вот почему нам нужно держаться друг друга.

- И этот братоубийца смел говорить о родственных узах?! Я был так потрясен, что был не в силах посмотреть ему в глаза.

- Юлиан, - он вдруг понизил голос, - я хочу назначить тебя цезарем и своим наследником до тех пор, пока у меня не родится сын.

- Государь… - Вот и все, что я смог выговорить. На глаза неожиданно навернулись слезы. Я никогда не узнаю, хотел ли я такой судьбы, но когда решающий момент настал, что-то внутри меня щелкнуло, и я пустился в опасный путь по бурным волнам.

Евсевия меня поздравила - не помню, что именно она сказала. Принесли еще вина. Констанций, придя в веселое расположение духа, объяснил, что выбрал для моего назначения по совету астрологов шестое ноября. Пока мне наберут прислугу, приличествующую моему званию, настоятельно заметил император, мне следует заняться изучением военного дела. Мне будет положено жалованье - как он выразился, "не слишком большое". "Не слишком" - это было мягко сказано. Не будь у меня доходов от поместий матери, мой первый год в звании цезаря стал бы и последним: я бы просто умер от голода. Щедрость никогда не относилась к числу пороков моего кузена.

Выдавив из себя улыбку, Констанций изрек:

- А теперь у меня есть для тебя сюрприз. "Сюрпризом" оказалась его сестра Елена, которая тут же торжественно вплыла в комнату. Раньше я не был с ней знаком и лишь однажды видел издали в мой первый приезд в Милан.