Флейшман в беде - Тэффи Бродессер-Акнер

– Мне кажется, вы наняты, – сказал Тоби.

Мона приступила к работе немедленно, хотя Рэйчел еще нескоро собиралась возвращаться в контору. Мона проводила целые дни у них дома: она мыла бутылочки и знакомилась поближе с Рэйчел и Ханной. Она отправила Рэйчел на послеродовую йогу для женщин, переживших кесарево, – об этой группе она услышала по «телеграфу джунглей» от других нянь, людей-невидимок, знающих все тайны безупречных с виду жительниц Верхнего Ист-Сайда. Рэйчел пошла, а вернувшись, рассказала Тоби, что все занятие проплакала; ей казалось, что она не привязана к земле; как будто она неподвластна земному тяготению, если ребенок не с ней. Но мало-помалу ей становилось лучше; она продолжала ходить на йогу и уже не проводила всё занятие в слезах.

Как-то в среду Тоби вернулся домой и спросил жену, как прошел ее день. Она сказала, что решила перестать ходить в группу для изнасилованных.

– Я уже в порядке, – сказала она.

Он заметил на краю стола спиральный блокнот, заполненный какими-то пометками мелким убористым почерком Рэйчел. Рэйчел казалась благодушной и спокойной впервые за много недель. Он решил ничего не спрашивать.

В конце первого дня своей второй рабочей недели Тоби примчался домой поздно, соскучившись по Рэйчел и Ханне. Его позвали на срочную консультацию по поводу гемохроматоза. Он вернулся только в восемь вечера. Дома оказалась Ханна, но без Рэйчел. С ней была только Мона.

– Где Рэйчел? – спросил он, моя руки и забирая Ханну у няньки. Мона кормила ее из бутылочки какой-то густой белой жидкостью – гораздо гуще грудного молока.

– Она ушла на весь вечер. Сказала, что вернется к полуночи.

– Это что, смесь? – Тоби и не заметил, когда Рэйчел перестала кормить грудью.

Он отправил Мону домой и сел в кресло-качалку Рэйчел. Он качал Ханну и смотрел полицейский сериал – все сезоны подряд.

Оказалось, тем утром, когда Тоби ушел на работу, Рэйчел позвонила Алехандре Лопес и попросила разрешения зайти к ней поговорить. Еще она позвонила своим двум ассистентам и четырем подчиненным и пригласила их на ужин в закусочной «Зеленая кухня» на Первой авеню, где их с гарантией не должен был увидеть никто знакомый. Она объявила им, что открывает собственную фирму и забирает своих клиентов с собой, в том числе Алехандру Лопес. И спросила, кто хочет войти в фирму «Супер-Дупер-Креатив» на самой ранней стадии. В ту ночь она пила и праздновала, и вернулась домой только в четыре часа утра. Она вошла в квартиру на цыпочках и увидела, что Тоби ее ждет.

А теперь Тоби стоял среди своей квартиры, сжимая в руках банку арахисовой пасты, как младенца. Эту банку он схватил сразу же, как только пошел прочь от Мириам и Сынди, чтобы не выглядеть каким-то психопатом, приходящим в магазин Whole Foods только полюбоваться на разложенные товары. Он держал банку обеими руками, прижимая к груди, словно ее кто-то пытался отнять. Ему хотелось вцепиться когтями себе в лицо. Ему хотелось раздирать на себе одежды. Ему хотелось разбить эту несчастную банку, но она оказалась пластмассовая.

Флейшман, сосредоточься. Он отправился на кухню и сел за компьютер. И нашел Сэма Ротберга на фейсбуке. На самом верху висел перепост видео с сайта Funny Or Die, обошедший всю сеть уже лет десять как. Тоби стал скроллить вниз: мем с Тони Китэйн, перепост из какого-то блога про крафтовое пиво, фото Сэма и Джека на школьном вечере, посвященном точным наукам, фото Сэма и Мириам на благотворительном вечере в пользу фонда лечения склеродермы – мать Мириам купила целый стол на этом мероприятии (так говорилось в подписи под фото). Самый последний пост, две недели назад, содержал в себе фото пиццерии под названием «Папа Лу» с подписью: «Скорее папа Фу, я прав или я прав?» (смайлик «смех сквозь слезы») (смайлик «смех сквозь слезы»). Тоби вставил название ресторана в поисковую строку браузера. Ресторан оказался в городе Грейт-Баррингтон в Массачусетсе. Затем Тоби поискал «Крипалу». В двенадцати милях от ресторана. Ничего себе шуточки, блин. Рэйчел спит с человеком, который слушает Говарда Стерна. Тоби сидел, уставившись в экран. «Прилипалу».

В прошлом году Тоби и Рэйчел пригласили Герцев и Лефферов на пятничный ужин. Весь вечер накануне Тоби занимался готовкой, а когда пришли гости, подавал на стол. Все женщины охали и ахали и подчеркнуто шутили со своими мужьями на предмет того, как приятно, когда за столом прислуживает мужчина и вообще когда мужчина участвует в жизни семьи. По-видимому, гости решили, что готовила Рэйчел, а Тоби в благодарность дал ей посидеть во время ужина. Он приготовил курицу по-милански, одно из своих любимых блюд, и когда Сынди прокомментировала: «Ах, как вкусно! Это орегано?», он ответил: «Нет, эстрагон». Он заметил, как потемнело лицо Рэйчел, и стал ломать голову, какое преступление совершил на этот раз. Как это получается: он вложил столько трудов, чтобы она могла произвести впечатление на своих дурацких друзей, и все равно он ее так глубоко разочаровал?

Чуть позже он пошел на кухню, раскладывать по тарелкам десерт, принесенный Лефферами. Рэйчел вошла и злобно рявкнула ему в ухо, что он мог бы чуть больше уважать себя и не выдавать перед всеми гостями, что ужин готовил он. «Я бы тоже могла приготовить ужин, если бы не вкалывала день и ночь».

Тоби подумал, что тут возможны разные ответы. Может, сказать ей, что он ответил на вопрос Сынди не думая? Или что она наверняка ни о чем не догадалась, поскольку просто вела светскую беседу из вежливости? Что Рэйчел выставляет себя дурой перед гостями, бросив их за столом и устраивая скандал шепотом на кухне во всеуслышание.

«Вам там помочь?» – крикнула Роксанна из столовой.

«Знаешь что? – сказала Рэйчел. – С меня хватит».

Тоби посмотрел на нее и грохнул тарелку на стол: «Давай-ка ты этим занимайся. Поучаствуй хоть как-нибудь».

Он вошел в столовую и сел, стараясь, чтобы его лицо ничего не выражало. Ему было насрать на этих людей. А вот Рэйчел было на них не насрать. Так он мог ее наказать. Он мог наказать ее, напомнив, что для него всё это не имеет совершенно никакого значения; что он делает это исключительно для нее, из любви к ней. Но в один прекрасный день он, возможно, перережет эту пуповину, и тогда посмотрим, куда унесет Рэйчел. Да, он должен наказать ее своим уходом. Наказать для того, чтобы она больше никогда ничего подобного не повторяла.

– А мы говорим про карт-бланш, – сказала Роксанна, когда он сел. – Мы с Ричем дали друг другу по пять.

Муж Роксанны был менеджером хедж-фонда, и его по правде звали Рич[23].

– А мы только по одному, – сказала Сынди. – У меня – Джордж Стефанопулос. У него – Наоми Кэмпбелл.

Все гости засмеялись.

– А у меня – Марк Уолберг, – добровольно ответила Сынди.

– Фу, какая гадость, – сказала Роксанна.

– Видите, с чем я вынужден мириться? – произнес Тодд.

– В нем есть что-то такое, что мне кажется – я могу его спасти.