Сестра моего сердца - Читра Дивакаруни

Когда я всё сказала, на том конце повисла длинная пауза — я истерически подумала, что такие паузы здесь называют «чреватыми».

И наконец он сказал:

— Ты уверена?

— Нет, я всё придумала. Обожаю такие шутки с утра, — съязвила я и тут же пожалела, потому что Сунил не любил сарказма, особенно от меня. А сейчас мне нужна была его поддержка.

— Совершенно необязательно хамить, — сказал Сунил с раздражением. — Разве не ты должна была позаботиться о том, чтобы этого не случилось? Разве мы не договаривались?

— Да, я должна была… — согласилась я, чувствуя себя виноватой. В горле у меня першило так, словно я проглотила кактус. — Я делала все, как было написано в инструкции… Но это не помогло, я знаю. Ну и дура же я — не смогла следовать даже жирно напечатанным указаниям.

Снова повисла пауза. Что, если он скажет, чтобы я сделала… Меня накрыло волной ужаса. А-борт. A-борт. Невозможное, чудовищное слово. Но с другой стороны, как я могла позаботиться о ребенке? Что стало бы со всеми моими планами на будущее?

А потом я вспомнила о Судхе, которая всё бы отдала, чтобы у нее появился малыш, которого я понесла с такой неохотой. Мне стало так стыдно, что я снова начала плакать.

— Успокойся, Анджу, — сказал Сунил. Теперь, когда он довел меня до слез, его голос был мягким. — Это не катастрофа. У нас всё равно был бы ребенок раньше или позже. Теперь нам нужно будет тщательнее планировать свои расходы. Мы справимся.

— Правда? — выдохнула я с облегчением. — Ты правда думаешь, что мы справимся?

— Ну конечно, да. А сейчас иди, умойся и приляг отдохни. Я постараюсь прийти домой как можно раньше.

Я радостно побежала умываться и, чтобы отпраздновать это событие, сделала себе два огромных сэндвича с маринованным манго. И даже несмотря на то, что практически сразу меня вырвало, я не расстроилась. Но заснуть мне не удалось — я была слишком возбуждена. И впервые начала представлять своего будущего малыша. Сейчас он, наверное, был не больше виноградины, ловко и цепко укрепившейся внутри. Я положила руку на низ живота и мне показалось, что я чувствую какое-то особенное тепло, исходящее от маленького огонька, освещающего мою ладонь чистым, бледно-зеленым светом, похожего на виноград, просвечивающий на калифорнийском солнце. И губы мои растянулись в широкой, глупой улыбке.

А потом я вспомнила, что хотела обо всем рассказать Судхе.

* * *

С тех пор как Сунил немного привык к тому, что я беременна, он всё время говорил о ребенке. Я была очень удивлена тем, что он радуется, как мальчишка, совершенно не скрывая от меня свой восторг. Я всегда думала, что только женщины могут испытывать такое счастье, ожидая ребенка.

Сунил стал раньше приходить домой. Он притащил из библиотеки целую кучу книг по здоровому питанию и часто готовил, тщательно следя за соотношением белков и углеводов и используя только оливковое масло холодного отжима. Каждый день он давал мне стакан горячего молока с дробленым миндалем — Сунил утверждал, что такой напиток очень полезен для мозга ребенка. Он старался не ссориться со мной, потому что слышал, что это может плохо сказаться на психике малыша. Компьютер покрылся слоем пыли в дюйм толщиной, потому что Сунил был слишком занят составлением списков имен, которые он записывал на бенгальском и на английском. Время от времени он называл мне одно из имен и спрашивал, наморщив лоб, нравится ли мне его значение, легко ли его будет произносить американцам. Сунилу определенно нравилось говорить о том, что он будет делать вместе с малышом. Все, конечно, было банально: они будут ходить в зоопарк, играть в парке в футбол, если будет мальчик, а если будет девочка, то он будет водить ее на уроки танцев. Сунил с такой страстью говорил об этом, что я начала задумываться, какие дыры в своем детстве он пытался заполнить.

С тех пор, как врач подтвердил, что я беременна и что с ребенком всё в порядке, Сунилу не терпелось позвонить в Индию и рассказать всё нашим мамам. Но я оттягивала этот момент.

— Но почему? — спрашивал меня Сунил, нахмурив брови. — Разве ты не хочешь им сказать? Они будут так рады.

— Дай мне еще недельку, — отвечала я. — Пусть это останется секретом еще одну недельку.

Я не говорила Сунилу правды: мне просто было страшно. Я боялась молчания Судхи, когда я всё ей расскажу. А она должна была узнать об этой новости первой. Я не могла написать об этом в письме, потому что для меня важно было сказать новость вслух, чтобы Судха услышала мой голос, а не читала трусливые черные каракули на бумаге. Я уже представляла, как она будет потрясена такой иронией судьбы: я, вообще не хотевшая ребенка, забеременела совершенно случайно, с такой несправедливой легкостью, а Судха… Она станет быстро говорить, слишком быстро, чтобы не показать, что она расстроилась, скажет, что очень рада за меня. И я точно знаю, что она действительно обрадуется. Потому что так всегда бывает: когда мы любим человека, то можем быть счастливы, даже если наше сердце разбито.

Я очень долго обдумывала речь, подбирала правильные слова, которые не обидели бы ее. Наконец я собралась с духом и позвонила Судхе в субботу вечером, когда телефонные звонки стоили дешевле. Трубку взял один из братьев Рамеша. Он сказал, что Судха еще спит и что он сейчас позовет ее. Я удивилась: в Индии было уже почти десять часов утра, Судха никогда не спала так долго.

Прошло довольно много времени, прежде чем Судха подошла к телефону. Сунил, который готовил на кухне какао, перестал перемешивать его и затаил дыхание. Я уже готова была положить трубку и перезвонить позже, как наконец-то услышала голос Судхи, немного запыхавшийся, словно она бежала.

— Анджу, ты еще здесь? Извини, я спала. Что случилось? Я испугалась, ты ведь так редко звонишь.

И те фразы, которые я так тщательно готовила, вылетели из моей головы, как стая испуганных выстрелом птиц.

— Судха, — выпалила я, — у меня будет ребенок. Я должна была тебе сказать об этом. — Я замолчала и судорожно сглотнула слюну. Повисшее молчание было ужасно, оно, словно вакуум, засасывало меня в черные дырочки телефонной трубки. — Судха, — закричала я, — мне так жаль.

— Милая, глупая моя Анджу, — ответила Судха дрожащим голосом. Но я не сразу поняла, что он дрожит не от слез. — Почему тебе должно быть жаль? — Я услышала смех Судхи, яркий, как сок граната. — Я так рада, что мне хочется танцевать. Помнишь, как на старой террасе мы, взявшись за руки, кружились, кружились, до тех пор, пока все не плыло перед глазами? Я безмерно рада за нас обеих. Я хотела подождать еще одну неделю, чтобы быть уверенной до конца, но в этом нет необходимости, потому что я уже знаю наверняка. Я тоже скоро стану мамой! Ох, Анджу, как бы я хотела, чтобы мы сейчас были вместе!

Мне хотелось того же самого, это желание было физическим, как приступы голода.

— Я буду писать тебе каждую неделю, я обещаю, — сказала я, еще до конца не веря в такой подарок судьбы. На языке крутился миллион вопросов. Что теперь говорит свекровь Судхи? Сходил Рамеш к доктору или нет? А может, им удалось уехать на пару дней, как я предлагала? Надеюсь, что так, ведь тогда я смогу говорить своему маленькому племяннику или племяннице: «А ты знаешь, что если бы не моя замечательная идея, то тебя бы и не было!» Но наше время вышло.