Крисп Видесский - Гарри Тертлдав

— Он хитрец, конечно, но не дурак, — серьезно ответил Трокунд, повторяя слова Яковизия. — И что это за ответ? Богом благим и премудрым клянусь, я готов ухватиться за любой шанс.

— Он не дал ответа, — заметил Крисп. — Он только заявил, что ответ есть. Сколько я могу понять, он больше хочет из монастыря выбраться. Будто я забыл, сколько горя он мне принес. Не выпусти он Петрония, я взялся бы за Арваша на полгода раньше.

— И победили бы? — спросил Трокунд.

— До сих пор мне так казалось, — ответил Крисп. — Если я не смог побороть его, имея за спиной всю мощь видесской армии, на что мне надеяться весной? Или ты хочешь сказать, что мне вообще не следует отправляться в поход? Стоит сидеть в городе и ждать осады?

— Нет. Лучше вам встретить Арваша как можно дальше от города. Сильно ли помогли стены Имбросу или Девелтосу?

— Вообще не… — Не договорив, Крисп умолк и с ужасом воззрился на Трокунда. Стены города Видесса были не в пример мощнее, чем укрепления провинциальных городков. Крисп едва мог представить их проломленными. Но не эта мысленная картина вызвала в нем такой ужас. Зима в деревне — пора отдыха, пора мелкого ремонта и подготовки к весенним пахотным заботам. Взору Крисп представились халогаи Арваша, сидящие вокруг очагов, задрав ноги, попивающие эль — и все, до последнего человека, острят колья, острят колья, острят колья…

Копчик императора невольно заныл.

— В чем дело, ваше величество? — спросил Трокунд. — На миг вы показались мне… напуганным и пугающим в одно и то же время.

— Так и было. — Крисп только порадовался, что поблизости не нашлось зеркала и он не видел своего лица. — Клянусь тебе, Трокунд, — мы встретим Арваша так далеко от города Видесса, как только сможем.

* * *

Прогресс неторопливо вышагивал по Срединной улице. Позади императорского гнедого мерина восемь слуг тащили паланкин.

Дыхание застывало белыми облачками в морозном воздухе.

Столицу прикрыл ясно-белый свежевыпавший снег. Крисп плотно запахнул одетую поверх императорских одежд накидку из мягких и теплых выдровых шкурок. Он все еще мерз; кончик носа давно потерял чувствительность. У Дары в паланкине стояла жаровня.

Крисп надеялся, что от нее будет хоть какая-то польза.

Зиме радовались только телохранители-халогаи, вышагивавшие вокруг Автократора и его супруги. Вышагивали — вот верное слово: они маршировали, точно на параде, гордо вскинув головы и выпрямив спины, могучие, точно колонны, поддерживавшие портики по обе стороны Срединной улицы. Клубы пара вырывались из их ноздрей; если Крисп неохотно потягивал ледяной воздух, то они жадно глотали. То была погода, к которой они привыкли.

— Отличное утро! — прогремел Нарвикка, оборачиваясь к Криспу.

Остальные северяне закивали; качнулись заплетенные алыми лентами косы, которыми хвастались некоторые из них. Крисп снова поежился. Дара из паланкина чихнула. Криспу это не понравилось; он вовсе не хотел, чтобы она захворала во время беременности.

Процессия свернула со Срединной улицы к Собору. У ступеней храма один из халогаев придержал коня, пока император спешивался.

Носильщики и все телохранители, кроме двоих, остались снаружи.

Пара избранников, сопроводившая императора и его супругу в Собор, проиграла, когда кидали жребий. Халогаев не трогали гимны и молебствия Фосу.

Завидев Криспа, диакон поклонился.

— Сядете близ алтаря, как обычно, ваше величество? — осведомился он.

— Нет, — ответил Крисп. — Сегодня я послушаю проповедь из императорской ложи.

— Как пожелает ваше величество. — Священник с трудом скрывал удивление. — Лестница в том конце притвора.

— Я знаю. Благодарю, святой отец.

Один из халогаев шел перед супругами, второй — за их спинами, изготовившись к бою, хотя до службы оставался почти час, и в притворе не было никого, кроме них самих, Автократора с императрицей и нескольких священников.

— Я бы лучше осталась внизу, — пожаловалась Дара, поднимаясь по лестнице. — Из ложи через решетку ничего не видно, да и слишком далеко, а половина проповеди сливается в сплошной шум.

— Знаю. — Крисп одолел последний пролет и вступил в царскую ложу. Скамьи из светлого дуба были здесь изукрашены каменьями еще роскошнее, чем внизу. Решетка с цветочным узором блестела перламутром и серебром. Крисп глянул вниз. — Видно неплохо, а громовой глас Пирра грешно не разобрать. Я хочу выяснить, о чем он проповедует, покуда меня нет в храме, и что тут творится.

— Соглядатаи справились бы не хуже, — заметила Дара.

— Своим ушам я больше верю. — Крисп и сам не знал почему вероятно, потому, что императорскую корону он носил менее полутора лет и до сих пор пытался все делать сам. К слову сказать, Пирр вряд ли станет менять проповедь оттого, что его слышит император.

— Ты просто хочешь поиграть в лазутчика, — укорила его Дара.

Крисп смущенно улыбнулся.

— Наверное, ты права. Но спускаться вниз теперь еще глупее, чем сидеть здесь.

Дара закатила глаза, но ничего не ответила.

Храм заполнялся народом. Когда собравшиеся встали, поднялись со скамьи и Крисп с Дарой — патриарх встал у алтаря.

— Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать, — возгласил Пирр, и все собравшиеся повторили символ веры за ним вслед — все, кроме двоих халогаев; те стояли за спиной Криспа, неподвижные, молчаливые и скучающие, как статуи.

За символом Фосовой веры последовали молитвы, и за ними гимны, распеваемые как паствой, так и стоящим пообок алтаря монашеским хором.

— Да услышит Фос мольбы наши и песнь сердец наших, — проговорил Пирр, когда последние отзвуки гимна затихли под куполом.

— Да услышит, — отозвались молящиеся и по знаку патриарха опустились (Дара — с облегченным вздохом) на скамьи.

Прежде чем начать проповедь, Пирр помолчал секунду, собираясь с мыслями.

— Сегодня я начну с тридцатой главы святых писаний Фоса, произнес он. — «Ежели воспримете сердцем волю бога благого, исполнится вам воля его: праведным благодатью воздастся, и злодеям — страданием. Тогда кончится царствие Скотоса в конце времен, а чистые духом пожнут награду заветную и во веки веков будет омывать их свет владыки благого и премудрого».

Также в сорок шестой главе читаем: «Но отвергающий Фоса есть творение Скотоса, и взор князя тьмы радуется ему». И в пятьдесят первой: «Разрушающий по воле своей есть сын породителя греха, и злодей имя ему. По праведности своей получишь награду».

Как понять нам слова эти? То, что коварный враг, грозящий нашим пределам, проклят навек, ясно всем. Но вслушайтесь, как точно описывают его священные книги: разрушитель, злодей, сын породителя греха, отвергающий Фоса. Вечный лед скоро станет его домом — да поможет нам в том благой бог!