Парик для дамы пик - Анна Данилова

– Привет, – она махнула ей рукой в знак приветствия и слабо улыбнулась. – Вот бабы дуры, а? Представляешь, – она почему-то перешла с ней на «ты», – Коршикова только что призналась Земцовой, что удушила моих девочек. А твоя Юля тоже хороша, уши развесила…

Она напилась, эта Холодкова. Нашла, вероятно, припрятанную в буфете (по словам Юли, «еще со времен Крымова») бутылку виски. «Вылакала, точно!» – убедилась она, открыв буфет и обнаружив там почти пустую бутылку.

– Да у меня дома знаешь, сколько таких бутылок? – фыркнула Женя. – Целый ящик! Я верну, я не такая… Интересное дело, все ушли, бросили меня, а кто-нибудь обо мне подумал? Как мне одной здесь оставаться, как жить-то дальше?

Но Холодкова больше не интересовала Наташу. Она направилась к Юле рассказать про свои находки, а заодно спросить, будут ли в этом доме когда-нибудь ужинать. И застала ее в своей комнате почти раздетую, в красивом черном белье. Сердце ее ухнуло. «Это она для Игоря надела», – подумала Наташа, изнывая от ревности.

– Я пришла спросить, будешь ли ты ужинать… – начала она явно не с того, с чего собиралась. – И еще…

– Ну что еще, Наташа? – Юле не понравилось, что Наташа так откровенно разглядывает ее. – Ужинать буду, но немного, котлету и чай. Все. Присмотри, пожалуйста, за этими двумя… ненормальными. Я устала, честное слово. Ты не заметила, меня в последнее время окружают исключительно психопатки… Одна Аперманис[1]чего стоила, а теперь еще и эти… Еще что-нибудь случилось? Кто-нибудь еще признался в убийстве?

Чувствовалось, что нервы ее на пределе, Наташа даже пожалела ее в душе.

– Успокойся, – сказала она как можно ласковее, – и приготовься выслушать…

Юля демонстративно закатила глаза к потолку – она на самом деле смертельно устала, и ей меньше всего хотелось сейчас услышать какую-нибудь ошеломляющую новость или… гадость.

– В твоем почтовом ящике я не без помощи одного алкаша нашла три парика. Тебе это интересно?

Вместо ответа Юля беспомощно развела руками.

Они рассматривали парики вместе, надев перчатки. Юля в неглиже, даже не накинув халата, сидела в прихожей на корточках и с интересом копалась в чужих волосах.

– Послушай, они все меня достали… Я уже на грани, понимаешь? – почти плакала она. – Я устала, я так больше не могу. Я подозреваю каждого, понимаешь? Я уже во всех нормальных людях вижу убийц. Разве это не патология?

– Но меня-то ты, надеюсь, не подозреваешь? – пыталась шутить Наташа, принюхиваясь к рыжему парику. – По-моему, запах знакомый…

Юля схватила парик и резко встала. Поднесла еще раз его к носу и покачала головой:

– Нет, только не это… – застонала она.

– «Пиковая дама»?

– Кажется, да… Но если это так, значит… Господи, надо срочно звонить Корнилову…

А через минуту она уже говорила с Виктором Львовичем.

– Да, это я. Коршикова не нашли? Задержали? Понятно. Вы сами будете его допрашивать? Да-да… Все материалы по Коршикову у Норы, и если его прижать, он во всем сознается. Позвоните ей, она скажет, над чем мы с ней работали в последнее время. Но я все равно, Виктор Львович, не уверена, что это он, я вообще уже ни в чем не уверена… Да я не раскисаю… Новости? Да есть, – ныла она, – но они все больше бестолковые… Как при чем здесь парикмахер? Даже если он сам не убийца, то все равно – уж слишком много против него улик… Я же говорю, позвоните Норе. Только минут через двадцать, я должна ее предупредить о вашем звонке. Хорошо. А как у вас? Как Рыскина? Она еще здесь? – И через плечо Наташе: «Шубин разговаривал с Рыскиной». – Я устала, если честно. И у меня ничего не получается, ничего… Вот и сейчас, – она всхлипывала, как ученица, не оправдавшая надежд своего учителя. – В почтовом ящике Наташа нашла три парика. Я думаю, произошло еще одно убийство… Соседка Званцевой – Вера Ивановна Абрамова. Виктор Львович, дорогой, пошлите людей на квартиру, чует мое сердце… Потом мне перезвоните? Хотя нет, – одумалась она, – не надо. Я вам сама позвоню. Игорь? Я знаю, да, он будет ужинать у меня…

Сказала и покраснела, ужасаясь тому, что собиралась предпринять. Но другого выхода у нее не было. Сыграет в блеф еще с одним участником драмы. «Или трагедии. Или комедии? Нет, трагикомедии. Или фарса?»

– Ты что, в театр собираешься? – услышала она над ухом и пришла в себя. Оказывается, последние слова были произнесены ею вслух. Этого еще не хватало.

– Шутишь? Какой еще театр? Я в цирк… Можешь Игорю так и сказать…

Она позвонила в НИЛСЭ.

– Нора? Это Земцова. Тебе сейчас будет звонить Корнилов. Его интересует все, что касается Коршикова. Ты знаешь, чем его обрадовать. Но о грибке пока – ни слова.

Она не видела лица Наташи, присутствующей при этом разговоре. Лицо ее пошло красными пятнами, а на лбу выступил пот.

– …Нет, в «Микробе» еще не была, я зашиваюсь, если честно. Но завтра утром поеду туда и все узнаю, что возможно. Жалко, что у тебя там никого нет… Все, пока…

И словно забыв, что рядом стоит Наташа, Юля снова скрылась в своей комнате и позвонила Корнилову.

– Виктор Львович… – она перешла на шепот. – Обещайте мне, что все, о чем я сейчас вам расскажу, останется между нами. Вы себе представить не можете, насколько рискованно то, что я задумала. Но иначе мы так и не соберем доказательств причастности этого человека к преступлениям… Вы должны мне помочь. Слушайте меня внимательно и ничего не перепутайте…

Она вышла из комнаты разодетая в пух и прах, благоухая как цветок, и заглянула на кухню, где раздосадованная ее невниманием Наташа и находящаяся в прострации после выпитого скотча Холодкова молча поглощали отбивные.

– Девочки, мне бы перекусить чего…

– Ты уходишь? – Наташа снова уставилась на нее, как на появившийся внезапно на кухне манекен. – Куда?

– Говорила же тебе – в цирк!

– А Игорь?

– Я позвоню…

Зацепив со сковороды котлету, Юля принялась есть ее прямо на ходу, запивая горячим чаем, в который Наташа успела бросить кружок лимона. «Сейчас надо есть лимоны и грызть чеснок», – пробормотала она как во сне, пытаясь понять, что же все-таки происходит.

– Куда это мы намылились? – подняв голову от тарелки и едва держа ее, как если бы у нее отсутствовало несколько шейных позвонков, спросила Холодкова. – Ба-а… Да какие мы красивые!..

– Женя, вам нельзя так много пить! – крикнула ей, как глухой старухе, Юля и помахала ей ручкой.

А в прихожей она чмокнула ничего не понимающую Зиму в щеку:

– Не обижайся, Натка, я тебе потом все объясню…

Норковое облако, блеск красной губной помады, сверкнувшие на груди бриллианты, шлейф божественного аромата – и Юля – фррр! – выпорхнула из квартиры.