Без поводыря - Андрей Дай

На следующее же утро казачьи разъезды заметили приближение передовых частей бухарской конницы и своевременно предупредили об этом генерала Романовского. Русская пехота остановилась и изготовилась к отражению атаки. Прямо на дороге – основные силы под командованием капитана Абрамова: шесть рот и восемь орудий. Правее – колонна подполковника Пистелькорса из пятисот казаков с ракетными станками и шестью пушками. Штаб, восемь рот резерва, шесть пушек и обоз несколько задержались с выходом с места ночного привала и подоспели только к самому концу сражения.

Первую атаку с легкостью отбили. И тут же, выполняя приказ командующего, продолжили движение в сторону основных сил бухарцев. Пока уже после обеда, около пяти вечера, две армии наконец не сошлись в прямом противостоянии. Чему, кстати, немало удивился эмир. Он никак не ожидал этакой прыти от марширующей пехоты императорской армии. Ему и в голову не могло прийти, что столь малочисленный отряд рискнет сам напасть на его орду.

Кавалерия атаковала наших солдат и с фронта и с флангов – уж очень ее было много против неполной тысячи. И тем не менее она была отбита артиллерийской картечью и плотным ружейным огнем. Противник активно палил в ответ, но пули из древних, давным-давно устаревших ружей падали, не долетая до шеренги русских солдат. Пока Абрамов с Пистелькорсом воевали, сзади подошли резервы, и наши войска пошли в контратаку. Вскоре были захвачены полевые укрепления бухарцев и батареи. Одновременно казаки отбросили туркменскую конницу, вышли во фланг войска эмира и принялись палить из захваченных пушек и пускать ракеты. Еще несколько минут спустя подкатили орудия из резерва, и битва превратилась в избиение мечущегося в панике неприятеля.

На поле боя только убитыми осталось более тысячи воинов Музаффара. Раненых было в несколько раз больше, но произвести им счет не представлялось возможным. Трофейные команды только собрали с поля боя оружие и воинские припасы, оставив занимающихся своими ранами бухарцев без внимания.

В русском отряде погиб один солдат. Еще двое умерли следующим днем от ран. Легкораненых – около полусотни – с трофейным обозом отправили в Верный.

Те из бухарцев, кто смог каким-то чудом миновать злые пушки парохода «Перовский» и переправиться на правый берег, с ужасом встретили поджидающий их келеучинский отряд. Уйти в сторону Самарканда удалось четырем или пяти тысячам всадников. Их и преследовать не стали. Генерала Романовского гораздо больше манил Ходжент. Город этот, собственно, принадлежал не эмиру Музаффару, а кокандскому хану, но командующий в такие тонкости не вдавался.

Новости о новой победе русского оружия в Туркестане несколько оттеняли известия из северо-западного Китая. Кульджа – последний оплот маньчжурской династии в Синьцзяне – пал.

Двадцатого января восставшие смогли преодолеть городские стены. Гарнизон и жители столицы наместничества большей частью были вырезаны. Со стороны инсургентов пала чуть ли не тысяча человек, но это только распалило ярость атакующих. Ничтожная часть китайских войск и чиновники заперлись в цитадели – дворце цзяньцзюня. Остальной город разграблен и сожжен.

С началом марта пала и цитадель. Откочевавшие оттуда киргизы рассказывали, что когда продовольственные склады опустели, китайский генерал-губернатор Мин Сюй отправил к восставшим делегацию, послав в подарок сорок ямб – примерно семьдесят килограмм – серебра и несколько ящиков чая. Делегацию отпустили, чай выпили, но условия почетной капитуляции, которые хотел для себя цзяньцзюнь, не приняли. Узнав об этом, Мин Сюй взорвал весь имеющийся в цитадели пороховой запас и погиб с соратниками под развалинами.

Победа дунган всколыхнула казахское население приграничья. Генерал-майор Герасим Алексеевич Колпаковский, начальствующий над войсками Семипалатинской области, докладывал: «Подданные нам киргизы Большой орды не остаются равнодушными к движению дунган, но, увлекаемые возмутительными слухами, распускаемыми удивительно опытными агентами дунган и неподданных нам киргизов китайского протекторатства, во главе коих стоит султан Дур-Али, и склонные к добыче насчет грабежа беззащитных маньчжуров и калмыков, ждут только удобного случая, чтобы откочевать из наших пределов».

Еще воинский начальник сообщал, что он, не дожидаясь распоряжений из штаба командующего округа, приказал задержать в Семипалатинске и Верном некоторых киргизских баев. А сам, при инспекционном объезде приграничных укреплений и застав, подвергся нападению «байджигитов некоторых киргизских родов, отказывающихся ныне признавать русскую власть». Произошло несколько нападений на русские казачьи поселения. Некоторые крупные опорные пункты вроде станиц Кокпектинской и Усть-Бухтарминской оказались чуть ли не в осаде совсем не дружелюбно настроенных туземцев.

– Я должен ехать, – подвел итог наместник, дождавшись прежде, когда я прочитаю последнее донесение. – Мне надобно теперь быть там. В Верном.

– Да полноте вам, ваше высочество, – возразил я. – Там и так генералов избыток.

– Вы не понимаете, Герман! Скоро начнется такое… Впрочем, об этом пока еще рано говорить. Просто поверьте, Герман Густавович. Мне надлежит быть там, где будет все решаться. Когда мы перейдем границу…

– Что? Я не ослышался, ваше высочество? Вы все же намерены ввести войска в Синьцзян?! За тем эти полки, что с вами пришли, нужны были?

– Говорю это вам с тем, чтобы в надлежащий момент вы имели представление о том, как следует поступать. Надеюсь, не нужно напоминать, что до того, как наши войска не наведут должный порядок в Илийском крае, говорить об этом не следует?!

– Конечно, – улыбнулся я. – Но, думаю, меня и спрашивать никто не станет.

– Хорошо, если бы так. Тем не менее этот ваш… Гвейвер. Он ведь подданный королевы Виктории? Англичане с чего-то уверены, будто бы из Синьцзяна есть пригодные для продвижения армии проходы меж гор в северную часть Индии…

– А их нет?

– Это мне не ведомо… Да вы садитесь. Вижу же, как вам тяжело стоять.

Еще бы было не тяжело! Я, можно сказать, первый раз после ранения из усадьбы вышел. Если бы не богатырское плечо Безсонова, уже наверняка на пол бы обессиленным рухнул. Так что предложение цесаревича было более чем своевременным.

– Англия будет… озабочена нашим продвижением в Китай, – наконец смог выдохнуть я.

– О! Несомненно, – легко согласился царевич. – Нужно только, чтобы вести до Лондона дошли в свое время… Впрочем, я опять говорю вещи, вам пока неясные. И не имеющие вас, господин председатель, касательства. Посоветуйте лучше, как поступить с несколькими тысячами трофейных ружей, взятых Романовским на Ирджаре. Я же отчетливо видел, как у вас, сударь, глаза заблестели, когда до сего пункта депеши дочли.

– Продайте их дунганам, – коварно улыбнулся я. – У них сейчас должно быть довольно маньчжурского серебра.

– Вот как? Вы полагаете возможным вооружать скорого противника?

– Я полагаю, ваше императорское высочество, что старые английские ружья еще не сделают инсургентов серьезной военной силой. К оружию еще и выучка потребна. А после, когда оно вновь окажется среди наших трофеев, можно будет уступить его же и китайцам…