Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса - Крис Кутарна

Мы мчимся вперед сломя голову, и нас ждут похожие бури. Каким окажется наше наследие?

В 1494 г. Лодовико Сфорца, в течение тринадцати лет негласно управлявший Миланским герцогством в качестве регента при малолетнем племяннике, сделал следующий шаг и присвоил себе мантию герцога. Альфонсо II, король Неаполя (который сам претендовал на Милан), оспорил этот шаг и пригрозил свергнуть узурпатора. Но у Сфорцы были союзники. Карл VIII, могущественный король Франции, претендовал на трон Неаполя, и Сфорца убедил Карла, что сейчас самый подходящий момент заявить о своих правах.

Карл собрал армию численностью 25–30 тысяч человек, в том числе 8000 наемников со всей Европы, и отправился в свой итальянский поход [1]. Беспрепятственно пройдя через Милан, его люди огнем и мечом прошлись по остальной части Итальянского полуострова и захватили Неаполь в феврале 1495 г.

Однако Карл просчитался. Демонстрация силы и жестокости принесла ему быструю победу, но вместе с тем она сделала то, чего не смогла бы сделать менее серьезная угроза: заставила государства Италии и их союзников в страхе сплотиться против общего врага. Чтобы изгнать французов из Италии, папа римский созвал Священную лигу – в нее входили Венеция, Испания, Англия, Священная Римская империя (занимавшая крайне приблизительно территорию современной Германии) и даже Милан. (Сфорца начал опасаться, что Карл предаст его и захватит заодно и его собственное княжество.)

6 июля 1495 г. объединенные армии Священной лиги встретили Карла VIII на залитом дождем поле битвы при Форново, чтобы решить судьбу Италии – на данный момент. В пользу Лиги было численное превосходство, в пользу Карла благоприятный рельеф местности. Менее чем за два часа боевых действий французы потеряли тысячу человек, Лига – вдвое больше. Обе стороны объявили о своей победе, ни одна не стала продолжать сражение. Карл отступил назад во Францию и распустил свою армию [2].

Но они оставили кое-что после себя.

Итальянские военные врачи заметили болезнь первыми. Она отличалась от всех недугов, которые они видели и о которых читали раньше, начиная со времен римского императора Марка Аврелия и медицинских трактатов его врача Галена.

Они были хорошо знакомы с чумой – ужасные симптомы и милосердно скорый конец. Больные начинали кашлять кровью и уже через три дня умирали. Но это была какая-то новая, более страшная болезнь. Она чудовищно истощала своих жертв и могла длиться месяцами, даже годами, самым отвратительным образом медленно разъедая живую плоть. Один из врачей писал в своих заметках, что тела страдальцев «покрыты фурункулами размером в желудь, из которых сочится дурно пахнущий темно-зеленый гной» [3]. Первые фурункулы чаще всего появлялись в области половых органов. У тех, кто пережил первые этапы заболевания, появлялись «опухоли размером с лепешку и язвы, постепенно разъедавшие кожу» [4].

Благодаря тому что в обеих армиях было «каждой твари по паре», болезнь стремительно распространялась [5]. Войска, встретившиеся у Форново, вернулись по домам, наемники разъехались. К концу лета таинственная болезнь уже терроризировала города по всей Италии, Франции, Германии и Швейцарии. На следующий год она попала в Голландию и Грецию, еще через год – в Англию и Шотландию. Через четыре года после своего первого появления она распространилась по всей Европе. Еще через пять лет она распространилась по всему миру, не затронув лишь редкие изолированные регионы [6].

С самого начала болезнь принесла Европе намного меньше ущерба, чем «черная смерть». И для остального мира она была определенно менее гибельной, чем другие заболевания, которые переносили европейские моряки, – ее было не сравнить с оспой, опустошившей Северную и Южную Америку. Население приспосабливалось к новой болезни, отвратительные симптомы ослабевали, и постепенно она превратилась в не поддающееся излечению хроническое венерическое заболевание, которое сегодня известно нам как сифилис.

Часть II показала, как развивающие силы и новые взаимосвязи помогает гению расцветать и в индивидуальной, и в коллективной форме. Теперь мы переходим ко второму следствию работы этих сил: расцветающим опасностям.

Нам всем нужно быть крайне внимательными в отношении этого вида опасностей. Это не те непосредственные опасности, с которыми мы сталкиваемся ежедневно, – такие как риск попасть под машину или стать жертвой ограбления. Об этих опасностях мы все хорошо осведомлены. Нет, это опасности, которых мы не видим, – те, которые приближаются медленно, не привлекая нашего внимания, а затем сваливаются как снег на голову. Многие могут почувствовать на себе этот «дефект бабочки», но мало кто в состоянии его предугадать, поскольку его причины обычно никак не связаны с нашей повседневной жизнью и проблемами. Такие опасности не являются специфическими – они носят системный характер[27].

Системные опасности процветают в наше время, поскольку те же соединяющие и развивающие тенденции, которые пробуждают гений, одновременно обостряют два фактора, способствующие возникновению таких опасностей: сложноорганизованность и концентрацию.

Демоны сложноорганизованности

Многие из нас хорошо осведомлены о возрастающей сложности нынешнего века: мы видим доказательства в нашей собственной жизни. Вернитесь к цифрам и графикам в части I, и вы ясно увидите эту сложно организованную картину в меняющемся рисунке глобальных авиаперелетов, в росте разнообразия и количества международных финансовых потоков, в росте инфраструктуры интернета. Развивающие силы еще больше усложняют ее за счет увеличения объема трафика, проходящего по многочисленным и разнообразным каналам связи, и добавления новых узловых точек, будь то развивающиеся города, университеты, промышленные зоны, порты, электростанции, лаборатории, конференции или журналы.

Мы видели, какие преимущества может принести сложноорганизованность. Она увеличивает количество и разнообразие положительных явлений, с которыми мы можем соприкоснуться, и служит главным катализатором творчества и зарождения новых идей.

Когда сложноорганизованность растет быстрее, чем понимание, появляются слепые пятна